В назначенный срок судно Демарата покинуло Ольвию, а две тайны «Артемиды-охотницы» так и остались нераскрытыми.

Но читатель сейчас узнает, для кого и зачем навклер Демарат приобрел так много оружия, увязанного в аккуратные пачки и запрятанного на дне трюма под грудами кож и мешками зерна.

В то время, когда начинается наш рассказ, Афинским государством, или Аттикой, правил Гиппий, сын Писистрата, первого афинского тирана. Власть над Афинами перешла к Гиппию и его брату Гиппарху после смерти отца в 527 году до нашей эры. В 514 году Гиппарх был убит заговорщиками, и Гиппий остался единоличным правителем страны.

Народ Аттики, демос, как называли его греки, не хотел оставаться под владычеством тирана, он боролся за демократию, за народное правление. Надо только сказать, что у эллинов под словом «демос» подразумевался не весь народ, а «свободные граждане». Рабы и вольноотпущенники, то есть рабы, отпущенные на волю, не были демосом. Демос составляли мелкие землевладельцы, ремесленники, небогатые торговцы.

Наиболее сплоченной частью аттического населения были паралии.

Паралиями назывались обитатели прибрежной полосы Аттики: мореходы, рыболовы, кораблестроители, ремесленники, свивавшие веревки для снастей и ткавшие материю для парусов, – словом, люди всяких занятий, так или иначе связанных с морем. Паралии жили в Пирее. Фалере и других гаванях Аттики. Они-то и готовили восстание против Гиппия.

Власть тирана, казавшаяся сильной, в сущности была не очень прочна, она держалась исключительно на мечах и копьях сравнительно немногочисленных наемников. Если бы восставшим паралиям удалось неожиданно ворваться в Афины, то весь демос столицы поднялся бы против ненавистного тирана и тиран был бы свергнут.

Во главе заговорщиков стоял пирейский кораблестроитель Тиманф, двоюродный брат Демарата. И это по поручению Тиманфа, на деньги. собранные паралиями, навклер закупил оружие в Ольвии и вез его в Аттику.

А теперь, узнав эту важную тайну Демарата, посмотрим, что делалось в это время в Аттике.

На пологом склоне долины, затерянной среди гор, в густой дубовой роще расположилась группа людей. По их взволнованным лицам, по тихим словам, которыми они изредка обменивались между собой, тайный наблюдатель легко догадался бы, что эти люди от кого-то скрываются и боятся погони. Кто они были?

Среди паралиев нашелся предатель – богатый торговец парусиной Горгий. Прельщаемый возможностью получить громадную награду, Горгий раскрыл тирану тайну восстания, которое должно было осуществиться в конце гекатомбеона[5]. Перечисляя имена руководителей, предатель в первую очередь указал на Тиманфа, любимца и избранника паралиев, которому они доверили честь стать вождем в народной борьбе с тираном.

И Тиманф со своей семьей и его ближайшие друзья скрывались в уединенной долине, ожидая ночи, чтобы продолжать дальнейший путь. Как же случилось, что они ускользнули из рук тирана, который готовил им жестокую казнь? За это спасенные были обязаны вечной благодарностью Баллуру.

Если бы не существовало десяти столетий, отделявших вождя кру-минов Фаттара от скифа Баллура, беглого раба из охраны Гиппия, если бы можно было поставить их рядом, то зритель изумился бы сходству между ними. Тот же громадный рост, та же ширина плеч и сила мускулов, те же черты лица, точно у братьев-близнецов. Только у Фаттара волосы были черные и длинные, а у Баллура – белокурые, коротко остриженные.

Это исключительное сходство объяснялось, однако, просто. Когда скифы из пустынь Азии явились в причерноморские степи, они покорили племя круминов, и побежденные смешались с победителями. Скиф- кочевник женился на девушке из рода Фаттара. Через тысячелетие причудница природа воспроизвела в облике Баллура облик его отдаленного предка Фаттара.

Баллуру было около сорока лет. Взятый в плен в битве с фракийцами лет десять назад и перепродаваемый из рук в руки, он попал, наконец, в Афины и был куплен в личную охрану Гиппия, состоявшую из скифов. Знакомство Баллура с Тиманфом состоялось так. В свободные от дежурства часы скиф любил ходить в Пирей и купаться в бухте. Ласковый плеск эгейских волн, легко набегавших на берег, напоминал скифу шум других вод – вод родного Понта Эвксинского. С каким восторгом понесся бы Баллур на родину, к тоскующим жене и сыну, но далека была родина! На пути к ней лежали враждебные страны и обширные моря…

Однажды Баллур спускался к бухте ранним утром. Вокруг было еще пустынно, и только веселая стайка мальчишек оживляла побережье.

Баллур шел, задумчиво склонив голову, как вдруг беззаботное щебетание ребят сменилось криками тревоги и ужаса.

Скиф поднял голову: один из детей вдруг захлебнулся и начал тонуть.

В несколько прыжков Баллур был у берега и, не раздеваясь, бросился в воду. Он вынес из воды черноглазого, кудрявого ребенка, почти потерявшего сознание от страха.

– Чей это? – спросил Баллур у мальчишек: за годы плена он научился хорошо говорить по-гречески.

– Это Тиманфа… Кораблестроителя Тиманфа сын… Вон там он живет, недалеко от берега, – перебивая друг друга, закричали ребята.

– Показывайте дорогу.

В одежде, с которой еще струилась вода, Баллур внес спасенного мальчугана в дом Тиманфа. Тиманф, жена его Эвротея, старший сын Периандр суетились вокруг могучего скифа, предлагали ему другую одежду, пока высохнет его собственная, подносили кубки с вином…

С тех пор началась тесная дружба Баллура с семьей Тиманфа. Скиф полюбил Филиппа, веселая болтовня которого напоминала Баллуру о покинутом сыне. А мальчик крепко привязался к своему спасителю, который никогда не приходил в дом Тиманфа без игрушек: то приносил маленький лук и стрелы, то меч, выстроганный из крепкого дерева, то искусно сплетенную клетку для птиц… Баллур знал о готовящемся восстании паралиев. Свержение тирана Гиппия и ему сулило свободу.