кораблестроитель в Пирее. В прошлом году, испытывая мореходные качества судна, я плавал в Эгейском море, лишь на зимнюю стоянку привел «Артемиду» в Ольвию. Совершенный мною в этом году первый дальний рейс в Аттику и обратно показал мне и Тиманфу, сколь благосклонны боги к нашему общему детищу. Желая возблагодарить богов за их великие милости, я осмеливаюсь от лица моего и Тиманфа принести скромные дары к алтарю твоего храма, хотя мы с братом и сознаем все наше ничтожество…

Суровое лицо Гелона смягчилось.

– Боги снисходительны к тем смертным, которые чтят их. Они принимают и скромные дары, если их подносят от чистого сердца.

– Ты, мудрый Гелон, которому открыты мысли людей, можешь не сомневаться в чистоте наших намерений. Вот что я привез к алтарю Зевса из Аттики.

Демарат ловко развернул перед жрецом свертки дорогих тканей; он высыпал из костяной шкатулки горсть жемчужин, глухо стукнувших о полированную крышку стола. Широким жестом навклер показал на две большие амфоры, принесенные его людьми.

– Вот это старое вино, лучшее из виноградников Аттики, мы просим принять для возлияний богам.

Легкая краска удовольствия покрыла худые, впалые щеки Гелона: давно уже не получал он таких щедрых подарков.

Голос жреца был очень мягким, когда он заговорил:

– Странные слухи ходят по городу, сын мой, о том, будто твой корабль совершил свое плавание в Афины слишком быстро, и это наводит людей на нехорошие мысли… Демарат смело возразил:

– Но тебе, отец, читающему в сердцах людей, известно, можно ли заподозрить в дурных поступках меня, столь чтящего богов и их служителей?

Жрец поспешно ответил:

– О нет, сын мой, против тебя нельзя выдвинуть никаких обвинений. Мне совершенно ясно, что бог Эол, умилостивленный твоими обильными жертвами, был к тебе благосклонен и наполнял твой парус попутным ветром…

Демарат подхватил, слегка улыбаясь:

– Все так и было, как говорит твоя мудрость! Наш корабль от самой Ольвии и до Аттики мчался на крыльях ветра. Это было так необычайно, что мои матросы, бывалые люди, в страхе говорили: «Трудно нам придется на обратном пути: нас не пустит противный ветер!» Но что же ты думаешь, святой отец? Когда мы покончили торговые дела в Афинах и двинулись обратно на родину, принеся подобающие жертвы богам, ветер переменился и снова стал для нас попутным.

Жрец, слушая, качал головой:

– Так, так, сын мой! Ты можешь не обращать внимания на глупые слухи. Я сам… да, сам буду молиться богам, чтобы они и в следующем твоем плавании были так же милостивы к тебе…

– И если они будут так же милостивы, то снова получат не худшее воздаяние. – Демарат показал на подарки.

– Скоро ли ты отплывешь, почтенный Демарат? – поинтересовался Гелон.

– Думаю, дней через десять – двенадцать, как только окончу торговые дела. Не люблю засиживаться в портах. Я сын моря!

– Так иди же с миром, и да сопутствует тебе милость всемогущих богов!

Демарат вышел довольный: он знал, что власть жрецов надежно защитит его от любых обвинений. Теперь, чем чаще станет он совершать рейсы, тем больше подарков достанется от него Гелону, и в глазах жреца любая скорость «Артемиды» будет оправдана.

По приказу Гелона жрецы и храмовые прислужники вступали в разговоры на рынках и в порту и всюду доказывали, что в быстром переходе «Артемиды» из Ольвии в Афины и обратно нет ничего необычайного, потому что навклер Демарат – любимец Эола. Не все верили этому объяснению. Владелец нескольких кораблей Хрисостом приказал своему домоправителю Менодору выведать тайну «Артемиды» у членов ее экипажа. Менодор, встретив матроса Каллимаха, зазвал его к себе и выставил угощение. Когда Каллимах выпил достаточное количество хиосского вина, домоправитель осторожно приступил к расспросам.

– А, ты хочешь узнать нашу тайну? – пьяно усмехнулся матрос. – Изволь, расскажу. Вот как это было… (Менодор навострил уши.) Доплыли это мы, значит, до Сигея, стали вечером на якорь и после тяжелой работы все уснули мертвым сном. Просыпаемся, смотрим на берег и глазам своим не верим – Пирей. Протерли мы глаза, выпили для просветления мозгов по чаше вина, как сейчас мы с тобой, – оказывается, мы действительно в афинской гавани!

Менодор принужденно рассмеялся:

– Да ты мастер басни сплетать, приятель!

– Не веришь? – ухмыльнулся матрос. – Ну, слушай, вот тебе истинная правда. Наш капитан – великий искусник. Он велел нам наловить дельфинов, сделал для них упряжки и…

Менодор в негодовании выпроводил матроса. Уходя, Каллимах насмешливо бросил:

– Зелен ты еще, молодец, со старым матросом тягаться!

Так же безуспешно окончились попытки других ольвиополитов выведать от членов экипажа «Артемиды» их секрет.

Был у странного судна и другой секрет. Владелец «Артемиды» закупал оружие: мечи, кинжалы, наконечники для копий, щиты. Ольвийские оружейники были очень довольны. Демарат скупил у них все запасы и, что было самое важное, не придирался к качеству товара. Он забирал даже заваль, которая скопилась у оружейников за многие годы.

На вопрос, куда предназначается столько оружия, навклер не давал ответа. Но за это купцы на него не обижались/ каждый торговый человек имеет свои маленькие тайны. Они понимали, что Демарат хорошо заработает на этом товаре и сочувствовали ему: ведь он и им дал хорошо заработать.