толстого живота.
– Ты выслушай, Антип Ермилыч, а потом гони, – не сдавался Иван. – Твоя торговля по Москве первая, и тебе письменный человек во как нужен!
Русаков взглянул на парня с любопытством: он купцу понравился. Фигурка невысокая, но коренастая; плечи широкие. Лицо круглое, глаза смелые, на подбородке пробивается рыжеватый пушок. Одет не нарядно, но прилично.
«Пожалуй, из парня будет толк», – подумал купец, а у него был острый глаз на людей.
Русаков притворно зевнул, помолчал и спросил будто нехотя:
– Ты нешто письменный?
– Попытай! – гордо ответил Иван и вытащил из-за пазухи «Считание удобное». (Приказчики сразу присмирели, и улыбки стерлись с их румяных лиц.) – Задай, наприклад, задачу: будто получил ты разный товар по разной цене и сколько потребно за оный заплатить. Кто скорей сосчитает: я или они? – Иван кивнул на приказчиков.
– А ну, ну! – Мысль устроить состязание понравилась купцу. – Давай, парень, давай! Слушай ушами: стало быть, купил я сукна московской работы сорок семь аршин восемь вершков по шесть гривен два алтына за аршин…
– Выгадал, Антип Ермилыч, – смело перебил Иван: – за сукно московской работы купцы по шесть гривен три алтына с денежкой платят.
– О, какой вострый! – с изумлением произнес купец. – Ты, видать, в торговом деле мастак… Ну ладно. Еще купил я аглицкого сукна восемнадцать аршин по два рубли шесть гривен за аршин да две дюжины шалей по три рубли шесть гривен с денежкой за штуку. Какая всему товару цена?
Ракитин начал быстро перелистывать «Считание». По временам он шевелил губами, запоминая итоги. Прошло не более трех минут, как Иван сказал:
– Сто шестьдесят четыре рубли, да полтина, да пять алтын и четыре денежки!
– Верно! – воскликнул восхищенный Русаков и хлопнул себя ладонями по бедрам. – Ах ты, шут тебя подери, парень! А мы сегодня утром с Петровичем битый час считали… Раз пять сбивались, сызнова начинали… Молодчага, молодчага! Ты из каких же будешь и как звать тебя?
– Отец сапожничает здесь, на Москве. Прозвание мое Иван Ракитин.
– Беру тебя, Иван, в прикащики; жалованье положу по твоему усердию…
Приказчики исподтишка метнули на Ракитина завистливые, злобные взгляды.
Кончился первый год ученичества Егора. Француз дивился верности взгляда и твердости руки своего ученика.
– Другому в пять лет так не выучиться, – говорил он жене. – Понятливость необычайная…
Француз в глаза Егора не хвалил, однако Марков сам видел свои успехи. О них немало было разговоров в Навигацкой школе, которую Егор еще посещал, хотя и не ежедневно.
– Славным мастером становишься, – говорил Егору товарищ детства Кирилл Воскресенский.
– Зато ты в ученье успеваешь, – отвечал Марков.
Кирилл твердо решил стать моряком. Он усердно изучал науки, необходимые мореходу: географию, астрономию, тригонометрию плоскую и сферическую, зубрил лоции…[69] С детства грезились Кириллу далекие страны, приключения на неведомых островах. Он с нетерпением ожидал, когда закончит обучение в школе и его отправят за границу – проходить практику на иностранном корабле.
– Уж тогда-то я повидаю белый свет! – говорил Кирилл, и его синие глаза мечтательно устремлялись вдаль.
Домоседу Егору были непонятны мечты друга. Самому ему только бы хороший токарный станок, всякого материалу вдоволь, чтобы не рыскать за ним по городу, и любимая работа.
Царь не забывал «своего токаря», как он называл Егора. В редкие приезды он обязательно вызывал Маркова, расспрашивал, как идут дела, дарил деньги «на гостинцы». По распоряжению Петра молодому подмастерью выдавались «кормовые деньги» – по семи алтын на день. Уже Егор стал на Маросейке значительным лицом, и обитатели Горшечного переулка издали снимали перед ним шапки. Но Егор не возгордился, по-прежнему оставаясь тем же простым и скромным парнем.
Через два года Егор не уступал в быстроте и точности работы своему учителю, а выдумкой превосходил его. Людвик де Шепер был туговат на соображение и работал по готовым образцам. Егору же ничего не стоило выдумать оригинальный и красивый набалдашник для трости, выточить особенно хитрую табакерку, «с секретами», затейливо выгравировать дуло пистолета. Простые и изящные линии Егоровых изделий приводили француза в завистливое восхищение, но он молчал, а когда уходил Марков, перерисовывал их в секретную тетрадь.
Пришел час решительного перелома в судьбе Егора. Царь сам приехал в мастерскую. Француз засуетился, побежал встречать царя. Но тот уже прошел крупными шагами через двор, открыл дверь в мастерскую. За ним следовал Магницкий.
– Здравствуй, Людвик! – сказал царь. – Показывай, как у тебя мой токарь работает.
– Усердно и хорошо работает, ваше царское величестве, – ответил де Шепер. – Вот его изделия.
В мастерской были выточенные Егором кубки из слоновой кости, бронзовые дула для пистолетов, затейливые наконечники для тростей и многое другое.
– Знатно, знатно, – то и дело приговаривал царь. Потом начертил на листке бумаги свинцовым карандашом нарочито угловатую, капризную линию. – Сумеешь выточить по такому образцу?
– Попробую, ваше величество, – скромно сказал Егор.
Он снял с полки круглое березовое полено, зажал в станок, пристально взглянул на рисунок раз, другой и протянул его царю.
– Ты чего это? – удивился царь. – Струсил?
– Не надо, – сказал Егор, – на память буду работать.
Нахмурив брови, весь уйдя в работу, Марков, казалось, забыл о присутствии царя. Быстро хватал он резцы, приставлял к нужному месту и с необычайной точностью вынимал как раз столько, сколько нужно.
Царь и Магницкий удивленно переглядывались, молчали, курили коротенькие глиняные трубочки. Наконец Петр не выдержал: осторожно переступая огромными башмаками, подобрался к станку, вытянул длинную шею через плечо Егора и стал смотреть, не дыша, круглыми любопытными глазами.
Через полчаса Егор Марков подал царю точеный столбик. Магницкий, забыв о приличиях, бросился к царю. Оба устремили глаза на изделие, сравнивая его с образцом.
– Точь-в-точь! – сказал царь.
– Точь-в-точь! – крикнул восхищенный Магницкий. – Непостижимо!..
Царь в восторге схватил Егора и стиснул так, что у парня затрещали ребра.
– Ну, мастер Людвик, – обратился царь к французу, – сознайся, что тебе этакой штуки не сделать!
– Каждому от бога свои способности даны, – с притворным смирением ответил де Шепер.
Огромная фигура Петра дышала весельем. Явственно обозначилась ямочка на подбородке.
– Нет, сознайся, – весело подмигнул де Шеперу Петр, – что на сей раз русский иноземца побил!.. Теперь же мы вот как учиним. Прикажу я заготовить указ: Егора Маркова назначить токарем при моем дворе и жалованья ему положить оклад… полтораста рублей в год… Покамест! – повернулся царь к вспыхнувшему от радости Егору. – А там, по мере усердия и способностей, наградим лучше…
Марков упал в ноги царю:
– Жизнь на работе положу, ваше величество!
– Встань! Жизни мне твоей, Егор, не надо, а рабочие руки твои нужны. Живи да работай. Работки, ох, как много впереди!
– Егор Марков – отличный мастер, ваше величество, – с поклоном сказал Магницкий. – Смею доложить, он пречудесный токарный станок у себя дома соорудил…
– Да ну? – удивился Петр. – И как работает твоя самодельщина?
– Добре работает, ваше величество!
– Едем к тебе! Сейчас же буду смотреть! Это мне радость великая!
Со смущением Егор сел в царскую карету. Он отнекивался, хотел стать на запятки, но Петр втащил его
