перебрасывают его обратно, – пояснил Борес.

И тут Бхан поверил, что удача вновь повернулась к нему своим прекрасным лицом. Правда, движущиеся транспорты были громадны, и не понять, насколько реально разгромить их, и все-таки…

– Сюда бы Стета с его фугасами, – очарованно промолвил он.

– Ничего. Такие комплексы опасны лишь на позициях. Тут главное – их остановить. Так что, надо успеть приготовиться к встрече.

Чего готовиться? Люди давно растянулись вдоль всей трассы, заросли почти везде подходят вплотную, а ракетометы, зачастую изготовленные в самых разных странах, почему-то считавшихся примитивными, имеются едва не у каждого пятого. В таких условиях обречен любой враг, а уж бездушные, к тому же незащищенные машины – тем более…

Первым покинул лагерь все-таки я. Еще в воскресение, едва вернувшись на его «военную» половину, я налетел на Хазаева, и тот с ходу объявил:

– Завтра с утра пойдешь на сопровождении к Вратам. Полкач заявил, раз ты привез груз в лагерь, то тебе его и дальше вести.

– Только до Врат или? – уточнил я.

Привезенное учеными до сих пор находилось в лагере, и понятно, требовало доставки в Союз.

– Только до Врат. Там колонну поведут другие.

Там – это через половину отнюдь не мирной территории Афганистана. Или, до ближайшего аэродрома. Но это уже дело высочайшего начальства решать, какой из двух способов доставки является более безопасным.

С нашей стороны полкач решил обезопаситься по полной. Выделить полную роту на сопровождение шести машин – о подобном слышать не доводилось. Сразу выяснилось – не шести, попутно за грузом порожняком пойдет немалая колонна автороты, но главная забота – это, разумеется, добыча ученой братии.

– И вот еще, мы решили скинуться, – смущенным Хазаев не выглядел. Жизнь есть жизнь. – Постараешься достать там водки. По любой цене и сколько сможешь. Если что, обратись к Фесенко, скажи: я прошу. Пусть хоть какой-то запас будет, а то черт знает что! Самогон, да брага…

Положение со спиртным действительно было критическим, даже не смотря на тайно налаженное производство.

Колонна вышла на рассвете. Мы вновь сидели на броне, высматривая окрестности, но если кто из «духов» до сих пор и точил на нас зуб, боеприпасов у них явно не хватало, и нападать они не решались. После того, как третий батальон перекрыл все подступы к Вратам, а с другой стороны был устроен целый военный лагерь, проникнуть сюда без спроса стало невозможным. Война же без поставок не война, а какое-то недоразумение.

Памятный лес был теперь вырублен метров на триста по обе стороны дороги. Не очень большая дистанция для современного оружия, однако и не бросок гранаты. Плоды труда Плужникова и Пронина были налицо, остальное – целиком во власти Судьбы и Удачи.

Мы проскочили опасный участок на полной скорости. Башни были развернуты, наводчики сидели в готовности немедленно открыть огонь по любому подозрительному шевелению, однако все было тихо. Вообще, маршрут был пройден идеально. И даже не в смысле спокойствия. В нас не только не стреляли, у нас еще ничего не сломалось, что бывает не слишком часто. Мы лишь один раз остановились на привал, обойдясь без обеда, зато вскоре после полудня уже подъезжали к цели.

Фесенко обосновался основательно, словно на века. Все подходы к Вратам были перекрыты. Внимательно приглядевшись, то тут, то там, можно было заметить всевозможные оборонительные сооружения, или просто окопы с расположенными там боевыми машинами, причем, зная командира третьего батальона, можно быть уверенным: везде с той же тщательностью были оборудованы не только основные, но и запасные позиции, и каждый метр в округе мог простреливаться с разных точек прямым или фланговым огнем. Вдобавок, по договоренности с местными властями, вокруг были устроены минные поля. Сами аборигены сюда не ходили, а незаконным поселенцам ход был наглухо закрыт.

Точно такая же, даже гораздо более грозная картина была на нашей стороне. В смысле, в нашем родном мире. Насколько я знал, командование расположило там десантно-штурмовой батальон, усиленный танками и артбатареей. Если подумать, главная угроза исходила от всевозможных мятежников или их покровителей из Пакистана и ЦРУ, и потому предместье перед Вратами превратилось в настоящую крепость.

Это у нас царила тишина, или, почти тишина, а вот там… Даже становилось неловко – делаем одно дело, но мы в тишине и покое, остальные – под пулями и среди мин. Пусть никто из нас и не выбирал свою судьбу.

Отдаленность от местной столицы чувствовалась не только в укреплениях. Аборигены не помогали с обустройством у Врат, они вообще редко отдалялись настолько от городов, и потому третий батальон жил в палатках. На их фоне выделялось несколько модулей, и я привычно выделил среди них штабной.

Фесенко, чуточку сутулый, черноволосый и пожилой по армейским меркам майор, встретил меня довольно далеко от входа.

Я, как положено, отрапортовал и остался ждать приказаний.

– Быстро вы дошли, – пожимая мне руку, отметил комбат-три.

– Никто не мешал, – я невольно улыбнулся.

Но мы действительно показали неплохую скорость, и я имел все основания быть довольным.

– Хорошо. У нас тут дня три назад постреливали. Какая-то банда пыталась добраться до Врат.

Я знал о случившемся еще в полку и тем не мене спросил:

– Большая?

– Фиг его знает! Вряд ли, но парочку минометов они имели. Теперь вряд ли сунутся еще раз. Убедились, что путь назад закрыт, а воевать при подобном соотношении им не с руки. Зато с другой стороны активизировались по полной. Не проходит недели без обстрелов. Я не говорю, что каждая вторая колонна прорывается с боем. Сейчас там выстраивают цепь застав, чтобы прикрыть дорогу.

Мы-то вошли сюда практически не встретив по дороге сопротивления. Оставалось лишний раз отдать должное командованию и его умению планировать операции. Секретность была такой, что даже сорбозы, наши непутевые и довольно бездарные союзники, не знали ничего. Безжалостный опыт давно показал, что сказанное им довольно быстро становится известным нашим противникам, и потому вопреки сложившимся правилам никто не ведал о нашем перемещении. Лето – пора бесконечных операций. Как тут разобраться, куда идет та или иная воинская часть?

Но поневоле тревожили факты. Может, утечка все же произошла, и теперь нам стараются перекрыть кислород?

Плохи даже не «духи». Гораздо хуже те, кто стоят за ними. Враг действительно не дремлет. Если нашим геополитическим противникам станет известным о Вратах и о том, что расположено по другую сторону, может начаться такое, что нападение на колонны покажется детской забавой. Тогда уж точно, мало не покажется!

– Ладно. Соловья баснями не кормят. Пошли, поговорим по-человечески.

– Сейчас, только распоряжусь насчет своих людей.

У каждого свой уровень. Я был бы поражен, если бы к столу меня пригласил комдив или хотя бы полкач, но от ротного до батальонного в принципе одна ступенька, и Фесенко может посидеть со мной, не роняя достоинства. Все-таки, свежий человек в его гарнизонной жизни. Пусть он не чувствует себя заброшенным, напротив, вся связь с нашим миром проходит через него, зато и мы можем поделиться с ним теми новостями, которые иначе узнать просто неоткуда. Да и вообще, законы военного гостеприимства в далеких краях действуют едва не с удвоенной силой.

Начштаба батальона, объявившийся тут же, помогает мне в моих делах. После чего взводные направляются в гости к местным взводным, Птичкина перехватывают коллеги-замполиты, прапора растворяются среди собратий, а я с чистым сердцем направляюсь к комбату и его начштаба Сидякову.

Вдобавок, мы все знакомы. Сейчас необходимость разделила батальоны, и все равно полк остается единым механизмом, а его офицеры – братьями.