среду их обитания. Усиливая же репрессии, делая репрессивную практику все более массовой, спецслужбы вкупе с «правоохранителями» одновременно множат число активных оппозиционеров, для которых борьба с социальной несправедливостью — главный и единственный смысл жизни. Которых народ в своей массе начинает воспевать как героев.

Да и внутри «благополучных» социальных групп всегда идут схватки за власть, собственность, иные обретения не на жизнь, а на смерть: контрэлита для правящего режима подчас бывает много опасней профессиональных революционеров. Тем более что иногда и сами спецслужбы в лице их отдельных руководителей и сотрудников активно участвуют в устранении чрезмерно кровавого и неэффективного политического режима или отдельных его вождей.

Мало что при всем желании могут спецслужбы противопоставить процессам депопуляции собственных этносов, как это происходит в нынешней России по причинам хищничества новых собственников, сбывающих в качестве продуктов питания, напитков собственному населению пищевые отбросы мировых рынков, разнообразные собственные фальсификаты при полном бездействии и даже пособничестве коррумпированных государственных контролирующих чиновников. Именно доходы от алкогольной торговли и идут, прежде всего, на обеспечение выборных кампаний тех, кто потом составляет все уровни политической власти, не позволяя никаким правоохранителям причинять какой-либо вред, убыток алкогольным и пивным «королям». Да и генералитет правоохранительных органов никогда не остается вне доли доходов от любых пищевых и напиточных интервенций. Бороться же с генералитетом никакие спецслужбы современных государств (кроме известных НКВД, гестапо и их аналогов) — не предназначены и не в состоянии.

По этим же причинам спецслужбы ничего толкового, эффективного не могут предпринять против коррупции должностных лиц государства, ибо накапливающуюся оперативную информацию они повсеместно могут нести только именно разнообразным госчиновникам, в том числе и в среде «правоохранителей». Куда идет эта информация — вполне понятно: «комар у комара кровь не сосет!». Обычно подключение к борьбе с коррупцией спецслужб только подхлестывает, интенсифицирует коррумпированность всех уровней власти: за непринятие мер по серьезной компрометирующей информации спецслужб сотрудники правоприменительных структур и их руководители дерут сумасшедшие суммы уже с коррупционеров!

Не могут спецслужбы стопроцентно работать на упреждение грядущих социальных и природных катаклизмов, даже когда они установили и правильно квалифицировали признаки надвигающейся беды: политики начинают относиться серьезно к информации спецслужб только после свершившихся ударов судьбы с самыми печальными последствиями. К этому же извечное обилие актуальнейших проблем, среди которых живут спецслужбы, породило простую и выверенную реакцию их руководителей: пока опасность не станет более других разрушительной — приоритет останется за теми направлениями усилий спецслужб, которые уже дают хоть какие-то положительные результаты. А работать одинаково интенсивно и продуктивно по всем сущим одновременно проблемам и задачам не дано никаким госструктурам, в том числе и спецслужбам.

Множество же акций, направленных против государства и власти, вроде большинства терактов, предусмотреть и предотвратить спецслужбам не суждено по причинам того, что они готовятся со строжайшим соблюдением правил конспирации, а иметь информаторов во всех террористических организациях не удается никому и никогда. Здесь спецслужбы будут всегда находиться в положении полицейских: сначала совершается преступление, только потом вмешивается, ведет расследование полиция!

Не дано спецслужбам защитить своих наиболее толковых и продуктивных руководителей и сотрудников от мести элиты руками политиков, реализующих кадровые подвижки в силовых ведомствах государства. Положение принципиальных, честных сотрудников спецслужб сродни положению таких же полицейских, по отношению к которым власть поступает всегда по принципу: «Хороший полицейский — очень плохой полицейский!». Неизбежно успешная реализация этого кадрового принципа гарантирована еще и тем, что устремления элитарной «внешней» среды «сожрать» неугодного сотрудника всегда находит искреннюю и полную «внутреннюю» поддержку честолюбивых этой породы в среде самих спецслужб. Именно такая категория сотрудников — вечная и неистребимая нигде по причине подавляющего численного преобладания посредственностей в каждом социуме — быстро находит и устанавливает самые тесные личные взаимовыгодные контакты с разного рода элитарными, формируя в каждом обществе трудносокрушимую бесструктурную, распределенную по всем значимым институтам государства «диктатуру посредственностей», которая всегда и всюду обществу служит отвратительно, но всегда чрезвычайно успешно занимается своим бездонным обретательством, накоплениями, растратой впечатляющих общественных средств и благ на свои непомерно высокие стандарты потребления.

В истории многих спецслужб были короткие периоды, когда с этим видом эрозии удавалось успешно справляться, но для этого нужны особые политические условия в обществе.

Фермеры, как известно, живут с полученного урожая (как и все общество, которое кормится из их рук). Наемный рабочий же получает плату за отработанное время или за выполнение конкретного задания. Спецслужбы по роду и характеру своей деятельности ближе к сезонному наемному рабочему: выполняют отдельные виды работ, и по ним оценивается вся их деятельность. Поэтому лучше всего удаются акции разового характера, когда нужно что-то разрушить у потенциального противника, врага, кого-то «устранить», кого-то «вывести на чистую воду» и т.п. Здесь можно явить свои способности и возможности во всем блеске. А вот пока завершится разработка, изготовление и испытание, к примеру, новой баллистической ракеты, можно многократно оплошать и погореть по мелочам, даже если потом цикл закончится вполне успешно. Но так уж устроены человеческие сообщества — вырастить, образовать и воспитать человека на порядки сложнее, дольше, тяжелее и дороже, нежели посадить того же человека в тюрьму или расстрелять. Цена, правда, первого рода деятельности на те же порядки выше, значимей. Но в вечном бою людей между собой героем полагают того, кто уничтожил противника. И почти никто не печалится при этом, что уничтоженный враг был в миру, до окопов, талантливейшим композитором, художником, поэтом, ученым. На этом пока и стоим по сию пору: «Бей первым, Фредди!»

Сторонники неограниченной ничем либеральной концепции демократического общества не устают повторять, что альтернативой, противоядием для чиновно-бюрократического, полицейской государства (под которым понимается, прежде всего, российское) является гражданское общество, к которому, естественно, причисляются социумы США, ряда развитых европейских стран.

Притом, что содержательная составляющая словосочетания «гражданское общество» настолько неопределенна, многовариантна в такой степени, что становится подобной поэтике мечтателей-утопистов, вроде «города-солнца» Томазо Капманелла. Воображаемое «гражданское общество» обладает в представлениях своих апологетов таким количеством достоинств и возможностей, что начинает сильно смахивать на мифические лекарства вроде «эликсира молодости». Сами настойчивые призывы строить новый тип общества сильно похожи на истошные выкрики с предложением построить здание, к примеру, кинотеатра — без уточнения, из какого материала, на какие средства, чьими силами. А главное — какой точно конструкции, архитектуры, функционального предназначения различных помещений. А суть-то как раз и кроется в точности и четкой проработке проекта, его деталей, иначе получается очередное заоблочное «светлое будущее всего человечества».

Гражданское общество в наиболее общем виде определяют чаще всего как сообщество людей,