— Он следит за тобой! — закричал Габриель на грани бешенства.

Стекло под ногами треснуло.

— Нет!

— Я приставил нож к горлу твоей дочери!

— Я сейчас избавлюсь от него.

— Так он все-таки следит за тобой!

— Нет!

— Врешь!

— Нет! — взмолилась я.

Молчание.

— Клянусь, я говорю правду.

Снова ничего.

— Пожалуйста, не трогай ее.

Я закрыла глаза и слышала, как стеклянный мост разбивается вдребезги.

— Пожалуйста…

— Тогда прогони его, немедленно.

Я пулей выскочила из машины, на ходу засовывая пистолет в кобуру, и пошла к седану. Равномерный шум воды внезапно прервал какой-то грохот, напоминающий гром. Я посмотрела на небо, но не увидела ни туч, ни проблесков молний. С каждым шагом по направлению к патрульной машине грохот усиливался, словно я вышла за пределы «глаза бури». Земля под ногами слегка дрожала, а потом грохот стал почти непрерывным, удары следовали друг за другом, сливаясь в один оглушительный водопад. Я поняла, что от горы откололся кусок породы и полетел вниз, сметая все на своем пути и разбиваясь на осколки, каждый величиной с машину.

— Забери его, — то ли шептала, то ли молилась я, или просто надеялась, что Габриеля раздавит булыжником. — Сотри его с лица земли.

Но камнепад прошел стороной, а грохот быстро прекратился, и снова повисла зловещая тишина. Нет, чудес не будет, не сегодня.

До патрульной машины оставалось около шести метров, я увидела, как водитель потянулся поправить зеркало, чтобы получше рассмотреть меня. Я вытащила значок и развернула так, чтобы виден был золотой щит, а то не дай бог, примет еще за оружие. Когда я дошла до заднего бампера, водитель начал опускать окно.

— Я — офицер полиции, — сказала я, не опуская значка. — Мне нужно, чтобы вы немедленно уехали отсюда!

Как только я подошла к дверце, водитель повернулся, и на секунду его лицо мелькнуло в свете звезд. Я видела его глаза достаточно долго, чтобы меня охватило ужасное чувство, — они мне знакомы. Да-да, я их знала, и теперь они мерили меня хищным взглядом.

Из окна высунулся ствол дробовика, который ни с чем не спутаешь. Я потянулась за пистолетом, но было уже слишком поздно. Моя рука успела лишь коснуться холодного пластика рукоятки, как вдруг вспышка осветила темноту словно зарница, и все вокруг меня стало белым.

Ни звуков, ни цветов, ни запахов, ни ощущений. Я падаю? Стою? Лежу? Сколько это продолжается? Час, минуту, секунду? Если я и дышала, то не осознавала этого. С каждым ударом сердца в груди усиливалась тупая боль, расползавшаяся по телу словно вирус, умерщвляя все на своем пути. Неужели так люди и умирают, сантиметр за сантиметром, клетка за клеткой?

Постепенно зрение вернулось ко мне — тусклый свет ночного неба раскачивался и перекашивался перед глазами, словно отражение в кривом зеркале. Я лежала на земле рядом с машиной, ощущая щекой шероховатость песка. На губах чувствовался легкий привкус машинного масла. Рядом со мной что-то промелькнуло, но слишком быстро, и я не смогла разглядеть, что это было. Затем услышала, как захлопнулся багажник и чьи-то шаги заскрипели по гравию.

Повернувшись направо, я увидела свою вывернутую руку, сжимающую пистолет. Казалось, она никак не связана с телом. Что же случилось? Я попыталась воспроизвести события, но беспамятство накатывало волной, и рука начала таять перед глазами, словно нагретый воск.

Борись. Найди что-нибудь. Вспомни что-нибудь. Оттолкни от себя эту черную волну.

— Лэйси. — Я едва пошевелила губами.

Волна начала отступать. Я вспомнила, как подошла к машине, вспомнила выстрел из дробовика.

Куда попала пуля? Почему я не чувствую кровь на коже или на блузке? Бессмыслица какая-то. Было бы куда понятнее, если бы я умерла. Но ведь было что-то еще, до выстрела.

— Глаза, — прошептала я.

Я знала эти глаза, но не они смотрели на меня с портрета Габриеля? Тогда чьи они? Я пыталась представить их, но лица все равно не могла вспомнить.

Шаги двинулись в моем направлении. Я посмотрела на руку с пистолетом и попыталась собрать всю волю в кулак и пошевелить ею — так же бесполезно, как выкрикивать указания через широкий каньон. Шаги приближались. Один за другим пальцы сжимались вокруг рукоятки.

— Двигайтесь, черт бы вас побрал, давайте же, давайте, — шептала я, пытаясь оторвать оружие от земли.

Я попробовала навести пистолет на приближающуюся фигуру, но рука не слушалась и раскачивалась, словно я лежу на палубе корабля в открытом море.

— Лейтенант, — раздался голос.

Я попыталась зафиксировать руку неподвижно и прицелиться в маячивший надо мной темный силуэт, но пистолет качало из стороны в сторону.

— Не качайся! — велела я, отчаянно пытаясь вернуть контроль над собственной рукой.

Но оружие повело сначала влево, а потом вправо.

— Не качайся.

Когда рука поравнялась с фигурой, я нажала на курок.

— Давай! — скомандовала я руке.

На мгновение оружие замерло на месте, и я выстрелила.

— Нет, лейтенант, — сказал Габриель.

Он наступил мне на запястье, больно вдавив его в гравий, и пистолет выпал.

— У меня другие планы, лейтенант.

Рука зажала мне рот какой-то тряпкой.

— Дыши. Сделай глубокий вдох.

У тряпки был едкий запах как у растворителя. Я попыталась оттолкнуть ее, но силы были на исходе.

— Ты дерешься прямо как твоя дочка, не нужно.

— Иди к черту.

Я потянулась к Габриелю, словно могла скинуть окутывающий меня туман беспамятства и разглядеть его лицо. Он сильнее прижал тряпку к моему рту, стукнув меня головой о землю.

— Вдохни! — Габриель терял терпение.

Я несколько минут сопротивлялась инстинкту, но потом начала задыхаться и вдохнула через тряпку, почувствовав горечь во рту.

— Вот так, — сказал Габриель, его голос уплывал куда-то вдаль. — Дыши, дыши.

Я собрала все силы и попробовала помотать головой и освободиться, но уже не могла контролировать собственное тело.

— Лэйси, — одними губами пробормотала я, отчаянно цепляясь за сознание.

Я увидела, как дочкино лицо нависло надо мной. Она что-то говорила, но я не слышала ни звука. Я