Я какое-то время всматривалась в темную дорогу впереди.
— Что именно, по словам Филиппа, Габриель сказал ему? — спросила я.
Гаррисон задумался.
— Скоро все узнают, кто я такой, и будут меня бояться, — прошептал он.
Вот оно. Все будут меня бояться. Мечта воплотится.
— Там сейчас ребятишки ждут начала парада. Габриель собирается взорвать их, а двести миллионов людей будут за этим наблюдать.
Лицо Гаррисона напряглось.
— Чем невиннее жертва, тем эффективнее террор, в этом весь смысл, да? — спросила я.
Гаррисон бросил на меня взгляд украдкой и снова уставился прямо перед собой.
— Мы знаем его в лицо, ему не подобраться близко.
— А ему нужно? Разве какие-то из его действий навели тебя на мысль, что он собирается убить и себя заодно?
Гаррисон снова задумался, а потом с тревогой покачал головой:
— Нет.
— И это делает его еще более опасным, да?
Гаррисону не пришлось отвечать. Правда застыла на его лице словно маска. Ситуация становилась все хуже и хуже.
Мы повернули по Марипоса-стрит и поехали по моему кварталу мимо домов, которые я проезжаю вот уже двадцать лет. Увитые плющом холмы, спускавшиеся к идеальным лужайкам. Пластиковые олени на крышах и белые рождественские гирлянды, имитирующие сосульки. Здесь живут Келли, а вон в том доме Жозе. Лэйси сделала свои первые шаги в этом квартале. А в этом доме впервые поцеловалась с мальчиком. А вон в том муж изменил мне с женой дантиста. Все вокруг знакомо, правда, теперь квартал казался мне натурной съемочной площадкой, где нет ничего настоящего, только выдуманное. Дома — это и не дома вовсе, а только фасады, а защищенность — не более чем сценарий. И если знойный ветер Сайта-Ана подует из пустыни, уверена, от нашего района останется пустое место.
Я заметила, что рядом с моим домом припаркована машина, наверное, патрульные дежурят, как и сказала Джеймс. Гаррисон проехал по подъездной дорожке и затормозил. Он начал вылезать из автомобиля, но тут заметил, что я сижу неподвижно.
Мне не хотелось заходить в свой дом, зная, что Лэйси там нет. Не хотелось рыться в ее вещах так, словно она всего лишь очередная жертва, чьи секреты теперь являются достоянием общественности.
Гаррисон снова скользнул на водительское кресло и уставился прямо перед собой, его взгляд был устремлен куда-то за дверь гаража, загораживающую обзор, в далекое прошлое.
— Мою жену нашли только через шесть дней.
Он повернулся ко мне, словно отвел взгляд от своего прошлого.
— Вы должны представить, что у ваших сомнений есть лицо, и драться с ними.
Несколько секунд Гаррисон смотрел мне в глаза, а потом снова отвернулся и сделал глубокий вдох.
— И какое же лицо представлял ты?
Уголки его губ чуть дрогнули в улыбке, а потом он взглянул на свои пальцы, словно что-то только что утекло сквозь них.
— Мне так и не удалось этого сделать.
Гаррисон неуверенно потоптался возле двери в комнату Лэйси, когда я вошла внутрь. Инстинктивно я подняла с полу футболку, сложила ее и положила на кровать. Нельзя, чтобы гость видел, какой беспорядок царит в дочкиной комнате.
— А у нее есть дневник? — спросил Гаррисон, все еще стоя в дверях.
— Личный журнал — сказала я, вспомнив, как Лэйси поправила меня, когда я несколько лет назад задала тот же вопрос. — Дневник вели дамы в девятнадцатом веке, чтобы не забыть, с кем они пили чай. А журнал предназначен для записей, чтобы задокументировать собственную жизнь.
Я посмотрела на озадаченного Гаррисона.
— Подростки в том, что касается некоторых вещей, любят точность.
Я огляделась. Хотелось дотронуться до каждого предмета, словно это может приблизить ко мне мою девочку. Хотелось обнять ее потрепанного плюшевого мишку, вдруг он прошепчет мне, где его хозяйка.
— Раз журнала не было в рюкзаке, он должен быть здесь, — сказала я.
Гаррисон все еще стоял в дверях, не желая нарушать границы личного пространства моей дочери и превращать ее спальню в поиск улик.
— Хотите сделать это в одиночку?
Я обвела комнату взглядом. Воспоминания хлынули на меня с бледно-желтых стен, будто встречный поток автомобилей. Вот семилетняя Лэйси с выпавшим молочным зубом. Пятилетняя с температурой. Вечеринка. Смех. Громкая музыка какой-то мальчуковой группы. Еле уловимый запах сигарет просачивается под дверь.
Я схватилась за кованую спинку ее кровати, пытаясь втащить себя обратно в настоящее, а потом посмотрела на Гаррисона.
— Нет, меньше всего я хочу сейчас оставаться одна.
— Хорошо.
Он переступил порог и огляделся. Я почувствовала, как комната чуть-чуть изменилась. Лэйси только что ускользнула от меня еще дальше.
— Может, в ее столе? — спросил Гаррисон.
Я кивнула и подошла к столу, но не могла себя заставить дотронуться до ящиков. Просто стояла и тупо смотрела, не в состоянии поднять руку.
— Думаю, лучше ты.
— Конечно, — кивнул Гаррисон, подошел ко мне и выдвинул ящики.
Я отвернулась. Мне не хотелось участвовать в обыске. Я думала, что смогу, но не смогла. Мне нельзя отпускать свою девочку. Сейчас больше чем когда-либо я хотела, чтобы ее секреты остались лишь секретами.
— Изымай все, что тебя насторожит, — велела я.
Я отошла к окну, прислушиваясь к звукам выдвигаемых ящиков и шуршанию бумаг. Окно выходило на задний дворик, представлявший собой квадратный лоскут травы, по периметру обнесенный заборчиком, около которого росла бугенвиллия. Лэйси всегда говорила, что это отличное место для собаки, золотистого ретривера. Но мы так и не завели собаку. Я всегда находила причину, по которой этого делать не стоило.
— A y тебя была когда-нибудь собака? — обратилась я к Гаррисону.
Шуршание прекратилось.
— Конечно, мы разводили собак, так что собаки были всегда… Думаю, вот он.
Я повернулась и увидела, что в руках у Гаррисона дневник-журнал моей девочки. Толстая тетрадь в голубой кожаной обложке с нарисованным подсолнухом.
— Да, это он, я видела его у Лэйси.
Гаррисон протянул тетрадь мне.
— Вы хотите…
— Нет, лучше ты. Листай назад с последней даты. Телефонный номер, имя… Ты знаешь, что искать.
Гаррисон вернулся к столу, сел и открыл дочкин журнал.
— Последняя запись сделана вчера.
Он принялся читать, быстро перелистывая страницы. Когда он просмотрел несколько записей, то на его губах заиграла улыбка.
— Что?
— Тут про конкурс. — Он посмотрел на меня. — Жаль, что меня там не было.
