— По большей части я никудышный мужик, — сказал он с каменным лицом без тени улыбки.

— А по какой части ты хоть куда? — поинтересовалась я.

— Не думаю, что я достаточно хорошо вас знаю, чтобы говорить об этом.

Гаррисон повернулся и посмотрел в окно, в уголках его идеальных губ мелькнула загадочная улыбка, понятная только ему самому, словно он вспомнил что-то приятное.

Мои мысли тем временем были заняты бомбой. Я схватилась за руль обеими руками и сжала его так, словно это был поручень в кабине американских горок.

— На стадионе легче обеспечить безопасность, чем по всему пути следования парада. Но если я ошибаюсь, то мы не сможем гарантировать соответствующую защиту обоих объектов.

Улыбка стерлась с лица Гаррисона. Он посмотрел на свои руки, лежащие на коленях, словно задавал себе вопрос: смогут ли они? Я не могла отделаться от мысли, держали ли эти руки его умирающую жену. Считал ли он и их никудышными из-за того, что они не смогли спасти любимую? Не потому ли пошел работать в отдел по обезвреживанию бомб, что хотел снова и снова проверять свои руки, которые одним неловким движением могли лишить его жизни?

Гаррисон оторвал взгляд от рук и уставился прямо перед собой.

— Все даже сложнее, — пробормотал он.

Я повернулась и подождала, когда он закончит мысль.

— Невозможно обеспечить безопасность ни парада, ни матча, когда речь идет о бомбе. В этом вся загвоздка.

Мы несколько минут сидели молча, пока реальность, с которой пришлось столкнуться, обволакивала нас покрывалом ужаса.

— Тогда нужно подойти с другой стороны.

— Какой?

— Спроси лучше «почему», — тихо поправила его я. — Это ключ. Мы поймем почему, в противном случае наши шансы равны нулю.

Гаррисон тут же подхватил мою мысль:

— Какую битву он ведет?

— Или чью? Личную или политическую?

— Если мы узнаем, сколько взрывчатки он получил из Мексики, это многое прояснит, — сказал Гаррисон.

— Ты хочешь сказать, если он купил небольшое количество, то его целью будет какой-то отдельный человек, а если большое, то, значит, он задумал что-то посерьезнее.

— Ага. И с чего начнем?

Я задумалась на некоторое время, пытаясь справиться с потоком мыслей и чувств, накатывавших на меня словно волны.

— Пройдемся по списку участников парада и начнем с более очевидных целей: политики, звезды, выдающиеся бизнесмены и т. д.

— Еще что?

— Пока что преступник только и делал, что заметал следы. Это значит, что тот мексиканец в пруду, Финли и Суини знают нечто опасное для него, поэтому он и убил их. Правда, со Суини вышла осечка, и вместо него пострадал Трэйвер, так что надо найти Суини.

— А что насчет партнера Финли, Брима?

— Ты имеешь в виду, почему преступник не тронул его той ночью?

Гаррисон кивнул.

Брим? Я снова задумалась. Этот вопрос беспокоил меня с той минуты, как я посмотрела пленку, на которой Финли получил пулю в затылок. Бриму просто повезло? Или здесь что-то еще?

— Или он ничего не знал, или он соучастник.

Гаррисон кивнул в знак согласия.

— Давай поговорим с женой Финли, а потом с Бримом, — предложила я.

Тут в кармане куртки зазвонил мобильный.

— Делилло.

— Лейтенант, это офицер Джеймс.

Внезапно я позабыла и о Бриме, и о Финли, и о ярко-алом свитере в темных водах пруда. Даже террорист стерся из памяти.

— Вы нашли ее?

— Мы проверили все кофейни «Старбакс» в Пасадене, но увы. Я объявила ее машину в розыск и отправила патрульных к вам домой. Я дам знать, когда она найдется.

«Найдется», — повторила я про себя. «Найдется» подразумевает, что она пропала. Я почувствовала, как по предплечью побежали мурашки. Хотелось еще и еще задавать вопросы, чтобы найти способ стереть эти слова.

— Она, скорее всего, у…

Но я не договорила, поскольку не знала, как закончить предложение. Я не знала, где она может быть. Еще один дополнительный пунктик к списку вещей, которых я не знала о собственной дочери.

— Спасибо, — сказала я и повесила трубку.

Несколько минут я сидела, прислушиваясь, как глухо колотится сердце в груди. Я неспособна была сейчас справиться ни с одним заданием. Все так быстро. Я никчемный детектив и никчемная мать.

— Ваша дочь? — спросил Гаррисон.

Моя дочь? Я теряла дар речи от одних только этих слов.

— Да, — удалось мне выдавить из себя. Затем я сделала глубокий вдох, задержала дыхание и потом резко выдохнула: — После конкурса красоты в школу поступили звонки с угрозами. Мы пытаемся установить ее местоположение.

— Она пропала?

Я смотрела прямо перед собой, но ничего не видела.

— Директор школы отправил ее домой, не поговорив со мной.

— Да, это он зря.

Я покачала головой.

— Если я могу вам чем-то помочь…

— Я подумываю, а не поехать ли мне в школу и не приставить ли ствол к его башке, чтобы он понял, что я сейчас чувствую.

— Я мог бы подержать его, — сказал Гаррисон.

Я посмотрела на него и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какая-то кривая. Отвернувшись, я посмотрела в окно. Мимо нас медленно прошел мужчина в желтом спортивном костюме с золотистым ретривером на поводке. Я обратила внимание, что он подволакивает левую ногу, словно не может контролировать ее движения. Детектив во мне тут же начал реконструировать, что же с ним произошло, но мать все-таки пересилила, и я увидела маленькую двухгодовалую Лэйси, делающую первые нетвердые шажки.

— Почему нам никогда не хватает времени, чтобы правильно сделать действительно важные вещи, зато всегда хватает на то, чтобы оттачивать до совершенства всякую ерунду? — спросила я, глядя на Гаррисона.

Но, судя по его виду, он не знал, что мне ответить.

— Я не прошу отвечать, детектив. Просто мысли вслух. С детьми всегда столько проблем.

Я представила, как Трэйвер широко улыбнулся бы в ответ и пробасил: «Разве тебе это не нравится?»

Взгляд Гаррисона скользнул куда-то далеко, вне поля нашего зрения. Я заметила, как большой палец его левой руки движется туда-сюда по основанию безымянного, словно крутит невидимое обручальное кольцо.

— Вы задали вопрос не тому человеку, лейтенант.