— А я тоже была в программе новостей, — сообщила Лэйси. — У меня взяли интервью, хотели узнать, зачем я это сделала.

Я сделала глубокий вдох.

— Мы могли мы все обсудить до твоей беседы с журналистами.

— Мама, это мое личное дело.

Атмосфера накалилась.

— Я не об этом. Просто они могут тебя запутать, вот и все. Нужно быть аккуратной, чтобы тобой не стали манипулировать.

— А мне кажется, это я всеми манипулирую.

— Тут ты права.

Взрыв.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего.

— Я не собираюсь извиняться за то, что я сделала, только потому, что тебе обидно, — заявила Лэйси.

— Нет, тебе стоило бы извиниться за то, что ты не предупредила меня о том, что собираешься сделать.

— Если бы я заранее сообщила тебе, то ты стала бы соучастницей.

— Если бы ты сообщила заранее, то я бы тебя остановила.

— Дело закрыто. Прямые действия имеют успех, только когда подготавливаются втайне.

Фраза «прямые действия» разъедала мое горло, как вирус стрептококка.

— Прямые действия?

— Так говорят.

— Кто говорит? Ты говоришь так, словно тебя кто-то научил.

— А ты говоришь как коп. Это просто вшивый конкурс красоты, просто поверь, что так было нужно!

— Доверие — не то, что первым делом приходит мне в голову.

— Спасибо, мамочка. Я сделала то, во что верила, и сделаю это еще раз.

— У меня был сложный день. Я не настроена спорить.

— Вообще-то это не я спорю, а ты.

— Но из нас двоих врешь именно ты.

— И когда это я врала?

— Молчание ничуть не лучше лжи.

— Ну, ты-то у нас эксперт в этом вопросе.

Господи.

— Прекрати! — заорала я. — Просто остановись!

Лэйси сделала вдох, но не дала себя разжалобить. Она изо всех сил старалась быть жесткой, но я уже заметила первые трещинки в ее броне. Она потеряла отца, и несколько лет назад я пообещала ей, что со мной ничего не случится. А теперь мой напарник в реанимации, а я ближе, чем хотелось бы, подошла к тому, чтобы нарушить свое обещание. Это тяжким грузом давило мне на плечи. Мне казалось, что я обманула доверие дочери и вела себя совершенно безответственно. Глядя сейчас на Лэйси, я не могла понять, как вообще посмела рисковать, даже чуть-чуть.

— Я испугалась, — сказала Лэйси.

Мои глаза наполнились слезами.

— Прости меня.

Я обняла ее и держала, пока она не вырвалась. Она уткнулась лицом мне в плечо, пытаясь снова стать маленькой девочкой, почувствовать, что я ее мамочка, хотя бы на минуту. Но я уже разучилась быть мамочкой… Мы обе разучились.

Лэйси высвободилась из моих объятий и посмотрела с таким видом, словно хотела что-то сказать, но вместо этого прибавила звук на телевизоре и уставилась на экран. Я встала и подумала, что если бы смогла взять на себя инициативу в разговоре и выкинуть проклятый телевизор из комнаты, то так и сделала бы, но ничего не предприняла, просто повернулась, вышла в коридор и закрыла за собой дверь.

Потом пошла на кухню, оторвала бумажное полотенце и высморкалась. Ужасно хотелось есть, но я слишком устала, чтобы что-то готовить, поэтому пощипала остатки салата из дочкиной тарелки. После чего, не в силах совладать с собой, пошла посмотреть на автоответчик. Я звонила, это точно, но как Лэйси и говорила, на дисплее высветилась надпись «0 новых сообщений». Я нажала воспроизведение, чтобы убедиться, что моего сообщения нет среди прослушанных. Увы. Да, возможно, проблема в автоответчике, но раньше такого не случалось. Кто я сейчас, мать или полицейский? С какой целью? Плюнь и разотри, тихонько сказала я себе. Завернись в теплое одеяло, ложись спать и все забудь.

Лежа в темноте, я попыталась мысленно разложить все по полочкам. Но одно событие сегодняшнего дня не давало мне покоя. Почему Лэйси сказала «прямые действия»? Как коп я научилась отыскивать в комнате одну-единственную вещь, которая была не к месту. Когда я выступаю в роли мамы, то лучше всего позабыть все навыки полицейского. Но, размышляя над словами Лэйси, я понимала, что они не устраивают ни копа, ни мать внутри меня. Моя девочка, которую я знала или думала, что знала, раньше никогда не употребляла таких слов. «Прямые действия». Откуда она такого нахваталась? Или, вернее, от кого?