— Чего уж от меня не дождутся, — продолжал Сарам-Смит, — так это того, чтобы я купил планшет. Или этот проклятый устав…

— Говорят, что мы должны будем платить за полевую форму одежды, когда нам выдадут ее. По-моему, это уж чересчур, — сказал Ленард.

— Быть офицером совсем невыгодно, — гнул свое Сарам-Смит. — Тебя то и дело заставляют покупать вещи, совершенно тебе не нужные. Военное министерство так усердно заботится о рядовых чинах, что у него совсем не остается времени для бедных офицеров. Во вчерашний счет за обед мне вписали три шиллинга под графой «концерт». Я спросил, за что должен платить эти деньги, и мне ответили, что это моя доля в оплате угощения артистов из ассоциации зрелищного обслуживания. А между тем я ни на концерте, ни тем более на угощении не был.

— Конечно. Вы этих артистов не звали сюда и вовсе не намеревались угощать их, правда ведь? — спросил Ленард.

— Разумеется. Мне этот концерт совершенно ни к чему, — ответил Сарам-Смит. — К тому же половина угощения наверняка попала в рот кадровых офицеров.

— Тише! — предостерег его Ленард. — Один из них идет к нам.

К ним подошел капитан Сандерс.

— Миссис Ленард, — обратился он к жене Ленарда, — надеюсь, вам известно, что капитан-комендант приглашает вас с супругом на завтрак сегодня?

— Да, мы получили приглашение, — ответила миссис Ленард с кислой миной.

— Чудесно. Мне надо найти еще одного человека. Эпторп не сможет прийти. Вы уже приглашены, Краучбек, правда? А как вы, Сарам-Смит? Уверяю, вы останетесь довольны.

— Это приказ?

— Конечно же нет. Это всего-навсего приглашение, но… от капитан- коменданта.

— О, тогда конечно.

— Мне так и не удалось повидаться с «дядюшкой» Эпторпом сегодня утром, — обратился Сандерс к Гаю. — Как он чувствует себя?

— Ужасно.

— Вчера он, кажется, выпил лишнего. Попал в гольф-клубе в веселую компанию.

— Утром у него был «бечуанский живот». Расстройство желудка.

— Да? Это какое-то новое название.

— Интересно, а как он назвал бы мой животик? — заметила миссис Ленард.

Сарам-Смит громко засмеялся. Капитан Сандерс покинул их и перешел к другой группе офицеров.

— Дейзи, ради бога, веди себя прилично, — взмолился Ленард. — Я рад, что и вы идете на завтрак, «дядюшка». Нам придется осаживать Дейзи, она сегодня в дурном расположении.

— Скажу только, что мне очень хотелось бы, чтобы Джим сам допустил какую- нибудь оплошность. Он играет здесь в солдатики всю неделю, и я почти не вижу его. Уж по воскресным-то дням его могли бы и отпускать. В любом порядочном заведении воскресный день — это день отдыха.

— Наш капитан-комендант, кажется, очень хороший человек.

— Возможно, и хороший, вам лучше знать. Моя тетка Марджи тоже хорошая. Однако не думаю, что ваш капитан-комендант согласится провести с ней хоть один выходной день.

— Не обращайте внимания на Дейзи, — сказал Ленард. — Просто она всегда с нетерпением ждет воскресные дни, поскольку не любит бывать в обществе и встречаться с людьми, особенно теперь, в таком положении.

— По-моему, алебардисты слишком высокого мнения о себе, — сказала миссис Ленард. — В авиации положение иное. Мой брат, подполковник авиации, ведает продовольственным обеспечением. Он говорит, что выполняет обычную работу и что его обязанности даже проще многих других. Вы же не можете забыть, что вы алебардисты, даже в воскресенье. Посмотрите вокруг, и вы убедитесь в этом.

Сарам-Смит бросил взгляд на офицеров и их дам. У большинства на коленях лежали молитвенники и перчатки, в руках были сигареты и бокалы с хересом; отовсюду доносились звонкие и веселые голоса.

— Стоимость выпитого здесь хереса, надо полагать, тоже будет включена в счет за питание, — пробормотал Сарам-Смит. — А сколько, по-вашему, капитан-комендант начислит нам за завтрак?

— Тише, тише! — во второй раз предостерег его Ленард.

— Я хотела бы, чтобы Джим попал в авиацию, — сказала миссис Ленард. — Уверена, что этого можно было бы добиться. В авиации вы всегда на одном месте. Там вы обосновываетесь на какой-нибудь базе и заняты лишь в определенные часы, как будто ходите на работу. Да и люди вокруг хорошие. Разумеется, я не позволила бы Джиму летать. Там ведь очень много такой работы, как у моего брата.

— В военное время быть в аэродромном персонале, конечно, хорошо, — согласился Сарам-Смит. — Но после войны — совсем другое дело. Надо думать и о мирном времени. В бизнесе мирного времени у алебардистов намного больше шансов на успех, чем у аэродромного персонала.

Без пяти час миссис и мисс Грин — жена и дочь капитан-коменданта — поднялись со своих мест и позвали гостей.

— Опаздывать нельзя, — сказала миссис Грин. — На завтраке будет Бен Ритчи-Хук. Он ужасно сердится, когда его вынуждают ждать трапезы.

— По-моему, он ужасен всегда, — заметила мисс Грин.

— Ты не должна так говорить о будущем бригадире алебардистов.

— Это тот человек, о котором ты мне рассказывал? — спросила миссис Ленард, которая выражала свое неодобрение к приглашению тем, что разговаривала только с мужем. — Человек, который сносит людям головы?

— Да. Он всегда кажется сердитым.

— Мы все очень любим его, — сказала миссис Грин.

— Я слышал о нем, — сказал Сарам-Смит таким тоном, как будто быть известным ему означает кроме прочего и что-то дурное, то же, например, что быть известным полиции.

Гай тоже слышал о Ритчи-Хуке довольно часто. Это был знаменитый enfant terrible[12] первой мировой войны; самый молодой командир роты в истории корпуса алебардистов, наиболее медленно продвигавшийся по иерархической лестнице; имеющий много ранений, много наград, представленный к награждению крестом Виктории; дважды судимый военным трибуналом за неподчинение приказам в боевой обстановке; дважды признанный невиновным вследствие замечательных успехов, достигнутых им в ходе самостоятельных действий; мастерски владеющий шанцевым инструментом; если подчиненные приносили в качестве трофеев каски, то Ритчи-Хук однажды возвратился из рейда по ничейной территории, держа в каждой руке по истекающей кровью голове немецких часовых. Мирные годы были для него годами непрекращающихся конфликтов. В каком бы месте, от графства Корк до Мато-Гроссо, ни появлялись кровь и пороховой дым, там неизменно оказывался и Ритчи-Хук; Последнее время он колесил по Палестине и бросал ручные гранаты во дворы домов инакомыслящих арабов. Это лишь небольшая доля того, что Гай слышал о Ритчи-Хуке в офицерском собрании.

Капитан-комендант жил в добротном каменном доме, построенном на окраине казарменного военного городка. Подходя к дому, миссис Грин спросила:

— Из вас кто-нибудь курит трубку?

— Нет.

— Нет.

— Нет.

— Жаль. Вен предпочитает людей, курящих трубку. А сигареты?

— Да.

— Да.

— Да.

— Это плохо. Он предпочитает, чтобы люди совсем не курили, раз не курят трубку. Мой муж в присутствии Вена всегда курит только трубку. Он, конечно, старше по чину, но в отношениях с Беном это в счет не идет. Мой муж побаивается Бена.