запал.
Меня мутило от случившегося за день, и все же я решил остаться с анархистом, поскольку для меня это был единственный способ держаться на плаву. Если бы я тогда ушел, то, даже сбежав обратно в Новый Орлеан, стал бы легкой добычей для людей опасных. К тому же существовал и выданный ордер на мой арест.
Дверь открыла женщина, одетая во все белое. Молодая, высокая, в манерах и внешности проглядывало много мужского.
— Беззаконец? — спросила она меня.
— Это он, — указал я.
— Входите быстрей.
Мы поспешили в дом. Женщина довела нас до лифта, кабина которого была рассчитана на двоих, и подняла на шестой этаж.
Когда мы вышли, спросила:
— У вас с собой что нужно?
Беззаконец вынул большой бумажник из наружного кармана и отсчитал пять стодолларовых бумажек. Вручил их мужеподобной сестре.
— Никаких затей, — предостерегла она, убирая купюры в белый передник.
— В какой он палате? — спросил Беззаконец.
— В седьмой.
18
Домашнее убранство палаты меня поразило. Темно-желтые стены, кровать из настоящего дерева, безделушки на полках и бюро… На самой свободной стене висела картина в раме не меньше шести футов в ширину и почти столько же в высоту. В цветовой гамме преобладали темно-желтый и голубой цвета. Пляж в момент рассвета. Почти лишенная деталей, картина показалась мне представлением о начале мира.
В небольшом кресле возле окна сидел тощий человек и смотрел на улицу, локтями упираясь в колени. На нем был серый халат, надетый поверх бело-голубой полосатой пижамы.
— Я… я… я думал, вы сюда за мной пришли, — тихонько выговорил он.
Единственным указанием на то, что мы находимся в медицинском учреждении, был металлический столик-подставка в кровати, с планшетом и врачебным формуляром. Беззаконец снял планшет и принялся читать.
— Да, — ответил он пациенту. — Мне сказали, что вы страдаете от легкого расстройства. Доктор Самсон вызвал меня, чтобы прописать хрономицин.
— Эт-т-т-о что?
Беззаконец поставил чемоданчик на металлический столик и раскрыл его. Извлек шприц с иглой, уже наполненный розоватой жидкостью.
Указывая на шприц, произнес:
— Это поможет снять беспокойство, что позволит вам поспать и проснуться безо всяких забот.
Интересно, подумал я, не этим ли эликсиром он и меня попотчевал.
— А чего же они… почему раньше этого не давали? — забормотал Лайонел Стрэнгман.
— Хрономицин очень дорогой препарат. Получилась волокита со страховкой. — Улыбка Беззаконца была почти доброй.
— Вы не похожи на врача. — Стрэнгман, казалось, обращался к кому-то за спиной громадного янтарного лжеца.
— Попробуйте найти меня в рабочее время и увидите, что я, как и все, хожу в белом халате.
— Может, мне лучше…
— Вытяните руку, — решительно перебил его Беззаконец.
Тощий белый сделал, что ему велели.
Беззаконец взял из чемоданчика ватный тампон со спиртом, протер руку Стрэнгмана, после чего принялся высматривать вену. Я повернулся к ним спиной. Даже не знаю почему. Может, подумал, если не увижу инъекцию, то не смогу предстать свидетелем на суде.
Я подошел к картине на стене. Она оказалась не оттиском, как я поначалу подумал, а оригинальным живописным полотном. К тому же старым. С расстояния в несколько шагов бежевое небо и бледная полоска воды казались слитыми воедино. Но, подойдя поближе, я различил тысячи крохотных мазков кисти, составленных из дюжины красок. Воображение нарисовало мне пациента дурдома из прошлого века, выписывающего маслом эту картину для нынешних обитателей.
— Как вы себя чувствуете, мистер Стрэнгман? — выспрашивал Арчибальд Беззаконец у человека в кресле.
— Хорошо, — не колеблясь ответил тот. — Покойно. Может, мне лучше лечь?..
— Одну минуточку. Сначала мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
— Ладно.
— Доктор Самсон сказал, что вам стало плохо после кражи.
— Да, — кивнул пациент. И посмотрел на свои ладони. — Забавно, но сейчас это не кажется таким уж важным. Они, знаете ли, были восхитительны. Почти как рубины.
— Их украли из сейфа у вас дома? — спросил доктор Беззаконец.
— Да. — Глаза его полнились блаженством, словно им надлежало составить пару висевшему на стене изображению первобытного перводня. — Я очнулся, а их уже не было. Они, должно быть, оттащили меня, потому что в полиции сказали, сейф вскрыли взрывчаткой.
Он поднес руки к губам рефлекторным горестным движением, однако всю печаль из него теперь вымыл запущенный Беззаконцем в вены эликсир.
— Вы знаете Бенни Ламарра? — спросил Беззаконец.
— А как же. Откуда вы про это узнали?
— Он заходил, чтобы справиться, как вам тут живется. Он и его приятель Уэйн Сакорлисс.
— Уэйн. Глядя на него, не скажешь, что он из Ливана, правда?
— Да, — беззаботно произнес Беззаконец. — Меня удивило, что он мусульманин.
— О нет! — воскликнул Стрэнгман писклявым женским голоском. — Христианин. Христианин. Мать его из Армении. Только теперь он американец.
— Вы с ним работали?
— Нет. Он работал на Бенни. Бедняга Бенни!
— Почему вы так говорите? — спросил Беззаконец.
— Он привел свою невесту на вечеринку ко мне домой. А уже на следующую ночь она лежала у меня в постели. — Даже под действием наркотика Стрэнгман оставался псом.
— Кто вы? — спросил я Арчибальда Беззаконца.
Мы сидели на подоконнике круглосуточной закусочной в вестсайдской подземке. На часах 2.57 утра.
— Ты опять сомневаешься в моем имени?
— Нет. Не в имени дело. Как вы проникли в больницу? Откуда узнали, какой препарат давать Стрэнгману? Как поняли, о чем думает тот убийца? Ни один человек не способен проделать все это в одиночку.
— Ты прав.
— Я так и думал. На кого же вы работаете на самом деле?
— Ты, Феликс, очень умный молодой человек. Но один ум не позволит возвыситься. Видишь ты ясно, яснее, чем большинство, но ты не постигаешь.
— Я, да и всякий человек, — это скрытый суверенитет, сам себе нация. Я несу ответ за всякое
