Горела пахучая свечка, из магнитофона доносилась негромкая музыка. Охватывало странное чувство: в душе царил покой, а в теле — онемелость. Руки лежали по бокам, но не возникало надобности шевелить ими. Я припомнил смерть Уэйна Сакорлисса и того странного ее свидетеля из окон напротив. Я думал о крови, растекшейся по деревянному полу, но меня это не трогало. Беззаконец, решил я, дал мне каких- нибудь успокоительных пилюль из своего медицинского чемоданчика. Я был признателен ему за любое проявление заботы, поскольку понимал — не получи я помощи, наверняка погрузился бы в пучину жуткого отчаяния.

Я ощутил легкое движение, будто перышко по лбу прошлось. Повернувшись, увидел, что рядом сидит незнакомая женщина — лет около пятидесяти, но все еще привлекательная.

— Сильно же вы напугались, — произнесла она.

— Где я?

— В Куинсе бывали когда-нибудь? — с улыбкой спросила женщина.

— В аэропорту Кеннеди.

Она была худощава и бледна, глаза ясные, голубые, пальцы длинные. Одета в кремовое платье. Лиф из грубого шелка, остальное — тоже шелк, но лучшей выделки. Волосы ее казались не столько белыми, сколько платиново-светлыми.

— Вы кто? — спросил я.

— Добрая знакомая Арчибальда. Сам он сейчас внизу. Хотите повидаться с ним?

— Не знаю, смогу ли подняться.

— Стоит вам начать двигаться, как все пройдет, — подбодрила женщина.

Взяв меня за руку, она встала, подтягивая меня за собой. Силенок у нее не хватало, только я послушно поднимался. Опасался, что, встав на ноги, почувствую головокружение. Но нет. По правде сказать, было мне очень хорошо.

За спальней находился короткий коридор с площадкой, к нему примыкала лестница, ведущая вниз. Из-за толстого зеленого ковра шагов наших не было слышно.

На первом этаже располагалась гостиная с двумя диванами и тремя мягкими креслами. Арчибальд Беззаконец, одетый в золотистый костюм и рубашку цвета охры, сидел в кресле, вытянув ноги на небольшой скамеечке.

— Феликс! Как ты, сынок?

— Вы убили человека.

— И правда убил. Может, не скажи ты ему про Лансмана, я бы сохранил ему жизнь, но…

— Уж не хотите ли вы сказать, что я виноват в его смерти?

— Стоило тебе упомянуть Лансмана, как Уэйн убедился, что мы опознали в нем убийцу. Мы или он — таков был выбор. Я попробовал убедить его, что мне до этого дела нет, но, увы, он профессионал и был обязан хотя бы попытаться прикончить нас.

Я сел на угловой диван, тот, что стоял к адвокату ближе.

— Как вы можете рядить в рыцарские одежды убийство? — спросил я.

— Я его не убивал, — ответил Беззаконец. — Я спасал наши жизни. Этот человек — хладнокровный убийца. Не пусти я в ход свои навыки в приемах тай-чи, он выпустил бы мне кишки, а потом и тебе бы горло перерезал.

Я припомнил последствия удара, нанесенного мне Сакорлиссом в грудь, и с какой быстротой напал он на, казалось бы, недосягаемого Беззаконца.

— А как же все свидетели?

— Никаких свидетелей не было.

— Люди в окнах через дорогу. Мы были у них как на ладони.

— О нет! — успокаивающе затряс Беззаконец головой в косичках. — Эти окна просвечивают только в одну сторону. У меня были такие же.

— Значит, никто не видел?

— Никто. А даже если бы и видели… Он пытался убить нас. То была самооборона, Феликс.

— Не хочет ли кто-нибудь из вас, милые мои, чаю? — предложила наша хозяйка.

— С удовольствием съел бы английский завтрак, если он у вас есть, мэм, — признался я.

Она улыбнулась:

— Арч, он мне нравится. Ты держись за него.

— Красотка, он не хочет работать у меня. Считает, что это чересчур опасно.

Женщина опять улыбнулась:

— Тебе зеленого чая?

Беззаконец кивнул, и она покинула гостиную.

— Как вы ее назвали? — промямлил я.

— Красотка.

— Красотка Вторник?

— Она тебя еще не спрашивала, католик ты или нет?

Мне почему-то в голову не приходило, что Красотка Вторник — реальный человек. Во всяком случае, не миловидная средних лет женщина, живущая в обычном, как у рабочих, доме.

— Если спросит, — продолжал Беззаконец, — скажи, что родители — да, а сам ты отступил от веры.

— Заметано.

— Теперь поговорим-ка о том, что нам предстоит сделать вечером.

— Сегодня вечером? Я ничего не собираюсь делать с вами ни вечером, ни в какое другое время. Вы убили того человека.

— У меня был выбор?

— Зато у меня выбор есть! Выбор не сидеть с вами в одной комнате.

— Так. — Он кивнул. — Однако это очень непростая задачка. Феликс. Ты же видишь, даже мне здесь грозит опасность. Сакорлисс был убийцей. Мы наверняка находились на грани жестокой схватки с ним. Зато сейчас мы едем в санаторий навестить больного человека. Тут нет никакой опасности.

— Зачем, черт побери, я вам вообще нужен? Еще три дня назад вы знать обо мне не знали. Как я могу помогать такому, как вы?

— Моя работа связана с одиночеством, Феликс. А еще она, возможно, чуточку безумна. Я всю жизнь потратил, пробуя выправить сломанные системы, дабы убедиться в торжестве справедливости. В последнее время я стал немного запаздывать. Медлю, срываюсь, совершаю ошибки, которые могут стать роковыми. Иметь тебя рядом — это придает мне немного бодрости, уверенности, которая, я и не заметил как, пропала. Я прошу лишь об одном: побудь со мной, пока мы не найдем ответ на вопрос, почему был задействован Сакорлисс. Побудь со мной, пока в полиции не поверят, что они заполучили убийцу Генри Лансмана.

— Мне казалось, у него сердечный приступ был?

— Нет. Применили аэрозольный яд. Вчера вечером вскрытие подтвердило. Выдан ордер на твой арест в связи с этим убийством.

— На мой арест?!

— Английский завтрак, — возвестила Красотка Вторник, входя в комнату. — И зеленый чай для человека, который следит за своим здоровьем и за здоровьем порабощенного мира.

Она несла чашечки из тонкого фарфора на серебряном подносе, предлагая нам наши напитки.

— Феликс? — обратилась она ко мне.

— Да, мисс Вторник?

— Вы, случайно, не католик?

— Мои родители католики, мэм, только я сам после двенадцати лет в церковь не хожу.