доносился приближающийся звук двигателя, было скрыто от Дрепта склоном. Он в несколько прыжков преодолел его и вновь оказался на плато, где снайперы прошаривали оптикой берега Ландайсина в тех местах, где по расчетам группы могли располагаться позиции моджахедов. Эти расчеты, конечно, не претендовали на безупречность. Они были сделаны в гарнизоне, когда к имевшимся топокартам и аэроснимкам Дрепт добавил эскизы, сделанные в кабульском музее профессионалами афганцами. Ему пришлось схитрить с сотрудником музея Ахмадом Риштином и спереть нужные, когда тот колдовал над чайником. Леня Донец, мельком, как на докучливое насекомое, взглянул на заходящую на посадку пчелку и вновь ушел с головой в свое занятие. Он набрасывал на планшете «свою» карту местности, то и дело прикладывая к глазам бинокль и делая пометки. Чтобы не искажать показаний, компас к планшету был прикручен медной проволокой. Затем Донец протянул Дрепту вырванный из блокнота листок с координатами, полученными в полевых условиях. Семьдесят один градус и тридцать минут северной долготы и тридцать пять градусов и двадцать минут восточной широты. Донец был обстоятелен во всем, даже в том, что не имело никакого практического значения. Новоприземлившаяся «вертушка» мало у кого вызвала интерес. Не тот случай, не на отдыхе же люди. Посчитали, что так и надо. Как на большой стройке, где все заняты на рытье котлована или закладке фундамента. Кто — за теодолитом, кто — за рычагами экскаватора, кто — за телефоном в диспетчерской. В такой обстановке аврала очередной самосвал вызовет живой интерес разве что у бездельника. Таким «бездельником» здесь оказался старший прапорщик Тарас Парахоня, направивший на незапланированную «пчелку», когда та заходила на посадку, ствол пулемета Калашникова. «Уверенно зашел, — прокомментировал посадку Астахов, — Ваш?» «Я хотел спросить о том же тебя», — ответил Дрепт. «Интересно девки пляшут, — удивился Астахов. — А где же «здрасти»?» Незнакомец был в темном комбинезоне, в каких ходит аэродромная служба, бросил в их сторону хмурый взгляд, расценивай, как хочешь. Если хочешь — «привет!», если хочешь — «какого черта уставились?». Огляделся и спросил на правах завсегдатая: «Дед не здесь? За Абдулхаем не посылали?» «Любезный, ты не заблудился?» — Парахоня держал ПК на уровне пояса, и с этими почти девятнадцатью килограммами вороненой стали в своих медвежьих лапах выглядел достаточно эффектно. «Любезный, — проговорил Парахоня сквозь зубы, поняв, что незнакомец ни к кому из присутствующих не имеет никакого отношения, что он просто невоспитан. — Здесь стоянка платная!» Им можно было любоваться, как хорошим агитационным плакатом в пользу афганской кампании. Саженого роста, черный от загара, бритоголовый, казачьи усы и красивая слепая ярость в глазах. Тот, в комбинезоне, — он уже отдавал какие-то распоряжения кому-то оставшемуся в «пчелке», — спиной почувствовал «настроение» прапорщика, и очень медленно повернулся, сделав руками шутовское «хенде хох!». По нему нельзя было сказать, что испугался, наверное, решил разрядить обстановку. «А я ведь не против. Что вы скажете, если товаром?» — Как ни в чем не бывало он повернулся к ним спиной и стал принимать из рук такого же хмыря бумажные мешки — мешок за мешком. «Что там у вас?» — спросил Дрепт. И услышал за спиной запыхавшегося от подъема Хафизуллу: «Гербициды это, командир, гербициды! Жизнь продолжается!» «Химическая служба, — догадался Астахов. — Да ну их на хрен!.. Так что, Илья, мы — ушедшие?» Пожав Дрепту руку, Астахов отдал своим команду «по коням», и тут «химики» явно заторопились с выгрузкой, чтоб сняться с плато в фарватере такого звена. Когда «вертушки» ушли, и Дрепту окончательно стало ясно, что они с Чартази будут работать, как с базы, он отправил в усадьбу четверку людей. Цепочка растянулась на полсотни метров. Возглавлял ее сапер Гриша Малек со щупом. За ним, с АК наизготовку, Парахоня. Замыкал Суслов — и палец тоже на спусковом крючке. Шли медленно: беспечность Хафизуллы — не гарантия безопасности тропы в Чартази, тем более что, кроме старого Али, неизвестно, кто еще был извещен о прибытии «миссии» Красного Креста. Дрепт не собирался принимать всерьез объяснения Хафизуллы ни о голубиной, ни о какой-либо еще почте. Предусмотрительно же отправил Хафизуллу с плато, не желая, чтобы тот стал свидетелем каких-либо результатов визуального поиска снайперов. Дрепт был уверен, что моджахеды на том берегу Ландайсина засекли их «вертушки» и подняты в ружье. И обязательно демаскируют себя. И пока ребята просматривали противоположный берег, поделив его между собой на сектора, Дрепт с остальными принялся обследовать края и склоны плато. Есть ли на него, кроме тропы из Чартази, доступные подходы. На юго-западном его краю они обнаружили следы боя. С десяток развороченных прямым попаданием бойниц, согнутый в бараний рог и далеко отброшенный взрывом пулемет Калашникова, щепки от снарядного ящика с китайскими иероглифами. Обойдя по дуге позиции — моджахеды частенько бросали их, прежде заминировав, — Дрепт заглянул вниз. В метрах трехстах от подножия плато тянулась вдоль слепящей на солнце ленты Кунара грунтовка. Лохмотьями колес свисал над рекой развороченный БТР, а из воды торчал бок санитарной машины. Леня Донец уже пластался между бойниц, работая пальцами с обломанными ногтями — из-за высокого содержания в горах Афганистана железной руды миноискатели здесь зачастую были бесполезны. «Нурсами этих посекли, — сказал он, обследуя воронки. — А что там внизу?» «Один «броник» и санитарка. Наверное, колонна проходила, — ответил Дрепт. — Как ты думаешь, Леня, давно?» Нет, недавно. Гюго ему рассказал бы. «Ну что это за война, Леня?! — добавил он. — Шла бы сегодня эта колонна, «крокодилы» бы вместо моджахедов нас постреляли!..» Донец уже стоял рядом, отряхивая руки. Группа, не считая снайперов, сгрудилась за спиной. Ребята смотрели на грунтовку. «Интересно, как они забирались сюда», — сказал гранатометчик Миха Пфайфер. «Мне это тоже интересно, — ответил ему Дрепт. — Безондерс (особенно — нем.), если через Чартази. Такое гостеприимство земельных аристократов Али меня смущает…» «Натюрлих (конечно — нем.)!» — подыграл командиру поволжский немец Миха Пфайфер. «И это мы постараемся выяснить сегодня». — Командир зашагал к снайперам. Слава Новаев слышал разговор. «За ужином, — сказал снайпер, успевший разглядеть внизу, в усадьбе живописную картинку. — Во дворе у Хафизуллы разделывают барашка…» «А кроме барашка?» — Командир присел рядом на горячий камень и повел биноклем по тому берегу. «Черт меня дери!» — подал голос Заурия. Интересно, что там увидел второй снайпер? Дрепт подобрался к северному краю плато, и приложил к глазам бинокль. Перед ними расстилалось фиолетовое море маков — та самая седловина, о которой говорили Али в кабульском духане. Она прогибалась под караванной тропой, разделявшей ее надвое, — об этой тропе тоже говорили в духане. И тропа упиралась в крутой берег горного потока, и здесь обрывалась. А что там дальше, отсюда не разглядеть. Разве что непонятную постройку на берегу, в самом конце обрывающейся тропы. Теоретически считалось, что это заброшенная лесопилка. «Ты чему так удивился, Марат?» — спросил Дрепт снайпера. «Фиолетовые маки!..» «Ты что, в Казахстане на них не нагляделся?» «Видел, конечно, но привыкнуть не могу…» «Командир, вижу группу! — позвал Новаев. — Поднимается по тропе. Афганцы, мальчишки. С ними Суслов. Машет рукой…» Дрепт разглядел в бинокль: к ним направлялось десять бачаев со своими несерьезными ружьями на плечах, тянувших под уздцы ишаков. Может быть, тех мальчишек, дожидавшихся старого Абдуллахая в «Тойоте» в духане и чуть не устроивших перестрелку с царандоем. Суслов, замыкавший группу, изредка, на всякий случай, помахивал товарищам, оставшимся на плато рукой, показывая, что все в порядке. Чтоб не шмальнули по нему свои, навидался за свой месяц в Афганистане сумасшествия. «Парахоню где-нибудь видишь?» — спросил Новаева командир. Почему Суслов один, без Парахони? Посылая прапорщика вниз с Сусловым, командир ему наказал: «Приглядывайся к нему цепко! Не опекай — приглядывайся, понял?» Прапорщик ничего не понял, он был удивлен. Он успел привязаться к москвичу, попав под обаяние его гаерства и цирковых фокусов — стрельбы, умения взбегать по вертикали, ничем не пользуясь, и делать выверенный бросок гранатой по выверенному объекту. Прапорщик обрадовался, когда старый Али предложил в помощь своих бачаев с ишаками Группе теперь не придется тащить груз на своем горбу. Не догадываясь о сложных отношениях командира и москвича, прапорщик ничего не увидел зазорного в том, что с мальчиками, не расстающимися со своим оружием, обратно поднимется Суслов. Чтоб не нервничали там, наверху, из-за винтовок пацанов. А они пока с Мальком осмотрятся внизу. Сапер при этом важнее, чем два переводчика; вторым прапорщик считал Хафизуллу. Но была еще одна причина такого расклада, не менее веская, нежели операция под кодовым названием «Берроуз». Во дворе Али готовили угощенье для прибывших шурави. Гвоздем программы служили уже освежеванный барашек и почищенная форель, выловленная в горном потоке. Оба шурави, боясь, что без них блюда испортят, лезли со своими расспросами и советами: хохол — спец по мясу, астраханец — по рыбе. «Обоих вижу. У плиты. Пробуют! — Снайпер Новаев одобрительно посмеивался. — Засранцы!» — И выругался, коснувшись рукой раскаленных камней. «Я их что туда, кашеварить послал?» — Хмурясь, Дрепт отер пот со лба. Солнце палило уже нещадно; что называется, плавились мозги. С плато надо было убираться: здесь все равно ничего не высидеть, а на шасси и гусеничный ход гору не поставить (а хорошо бы!). Но установить на плато наблюдение и охранение необходимо. Если даже усадьба окажется хорошо