«Не уходи, — сказал он Суслову, — подержу на лапах».

«Куда же я от тебя, командир-отец? Но я думал, ты возьмешь перчатки!»

«Много чести для тебя!» — огрызнулся командир.

Дрепт поймал на лету брошенные блинчики.

«У тебя подбородок открытый. Видишь, как легко достать», — показал он Суслову легкой плюхой блинчиком.

Ему дважды во время «двоечки» Суслова удавалось достать подбородок боксера, и третий — когда, казалось, Суслов уже непробиваем: закрылся перчатками, ушел в глухую защиту…

«Все, идем за твоим Берроузом!» — вдруг сказал он, и Суслов от неожиданности опустил перчатки.

«Видишь, а ты — «перчатки!» — улыбаясь, Дрепт вновь нырнул под канаты.

По дороге к пустырю, где, уже не сговариваясь о месте встречи, всегда собиралась группа, Дрепт болтал с Сусловым. Кое о чем. Чисто дружески. Что тот умеет, кроме того, что залеплять мякишем прослушку. Играть на фортепианах, отшучивался москвич. Это вряд ли пригодится в Чартази, мягко принял его тон Илья. И что он вообще знает о предстоящей операции, о Чартази; дядя строг, но не изверг же, не мог обречь племянника на полную неизвестность. А партнеры, как ты сам говорил в гостинице торгпредства, должны доверять друг другу. Мой дядя самых честных правил, но не надо его преувеличивать, он больше светский человек, чем военный, Илья, а, собственно, в чем дело? А дело в том, Аркаша, что мы в эти Чартази ныряем, как в омут, ей-ей. Погоди, но там же вдоль границы афганские горно-пехотные части. Да, сегодня они — афганские, завтра — пакистанские: менталитет! Стало быть, отправляемся в зону «А», резюмирует Суслов. Что это за такая зона «А», дивится командир Дрепт, нас такой науке не обучали.

А это, по понятиям полевого устава вооруженных сил США, объясняет великий теоретик Аркадий Суслов, ситуация, когда район находится под полным контролем партизанских сил, и всякий, задержанный в этом районе, рассматривается как потенциальный член партизанского движения. Когда неизвестно ничего. Ни численность партизанского отряда, ни его организация, ни действия в момент обнаружения. Ни фамилия командира, ни кому отряд непосредственно подчинен, ни местонахождения запасного и резервного лагерей, ни откуда прибыл отряд, ни куда направляется.

«Ты прибереги свои «не» и «ни» для остальных, — оборвал командир. — Они уже сгорают от нетерпения».

И вдруг рефлекторно напрягся, готовясь броситься на землю, повалив с собой и Суслова. Испугал блик из-за земляной насыпи, впереди и справа. Первая мысль: снайпер! Вторая: дома? Третья: там же свои! И правда, группа была в сборе, а бликовал из-за земляной насыпи триплекс в руках сапера Гриши Малька. Дрепт понял, исполнилась голубая мечта рыбачка. Таки достал. И не какой-нибудь, а танковый! И сейчас прилаживал к нему самодельную крестовину. Над затеями Гриши в отряде беззлобно потешались. Он страдал какой-то изобретательской неусидчивостью. Половина его затей была всем им как бы без надобности, для забавы, чтоб ему не сиделось без дела, но когда он ставил минные ловушки или разбирал чужие, ему цены не было. И триплекс до сих пор не представлял для них никакой ценности, в их повседневной работе был громоздок, и они для обзора из бойницы обходились простым карманным зеркальцем, но сейчас — у Чартази наверняка предстояло оборудовать «схрон», — был как нельзя кстати.

Не желая обидеть сапера, Дрепт взял из его черных узловатых пальцев протянутый ему прибор. Он дорого бы дал за то, чтобы открывшаяся перед ним на экране панорама была иной. Какой, он не знал, но иной — без этой опостылевшей армейской атрибутики здешних пейзажей. Возвращая Мальку триплекс, он не забыл похвалить сапера и снова задержался на его узловатых пальцах. Снова входящая в обиход наука чтения человека по его характерным внешним признакам утверждает, что такие шишковидные суставы принадлежат философу. Может быть, прапорщик сапер Гриша Малек, в миру — рыбак, развешивая для просушки сеть на знойном берегу Азова или, латая ее своими узловатыми, но тогда еще не черными от минно-подрывного дела пальцами, вынашивал свою формулу человеческого счастья? Он был для этого не образован? Но говорят, что все неразрешимые проблемы как раз и разрешаются наивняками, не подозревающими, что они неразрешимые.

«Командир — отец задумался!» — донесся до Ильи сквозь голубое марево Азова ироничный голос Суслова.

Дрепт рассмеялся.

«Ну что, братцы, — сказал он, делая серьезное лицо. — Собрались мы по сложившейся в группе традиции посмотреть, чем может удивить нас «свежачок», то бишь новый член группы младший лейтенант Аркадий Суслов. А удивит он нас редкостным сегодня, в век высоких технологий, искусством стрельбы по- македонски…»

Это не было шуткой, как подумали «братцы». Они еще веселились, когда москвич, не успев справиться с замешательством, поднялся с корточек и отряхнул руки. Он пришел в их группу, балагуря и паясничая, и за короткое время успел их приучить к такому Аркаше Суслову. И никакой традиции новичкам демонстрировать свое умение в группе никогда не было. Командир решил пошутить, и ребята настроились на один из тех скетчей, что так скрашивают однообразный казарменный быт. И замешательство героя спектакля тоже отнесли на тот же счет. А когда Суслов достал из кобуры свою армейскую «Беретту» и протянул руку Лене Донцу за «Макаровым», ребята уже за животы держались. Гурьбой направились на полигон. На валуне остался сидеть Дрепт. Несколько голов удивленно повернулось в его сторону, но он глазами показал — все в порядке!

О интуитивной стрельбе Дрептом было вычитано из досье младшего лейтенанта, выписанного по памяти мелким четким почерком Чмелюка. Чем безупречна — и она же неуязвима, — государственная бюрократическая система? Своим архивом. Ты можешь быть всемогущим и безнаказанным в течение всей своей жизни, властвовать, казнить и миловать, принимать и отменять законы, бесчинствовать или смиряться. Но в самой большой, абсолютно большой своей власти ты не властен над госархивом. Ты для него — статистическая единица. Твое досье неуничтожимо. Его можно засекретить, но лишь на какое-то время. Оно вечно. И на какие бы категории ни делились все остальные большие и малые ведомственные архивы, они, как все ручейки, рано или поздно вливаются в реку, имя которой — госархив.

Судьба сыграла шутку с балагуром и эпатажником Аркашей Сусловым. Он полагал, что это он главный насмешник, а она показала, что нет. Он думал, что здесь, в Афганистане, для служебного обозрения существует на него только одно досье, с которым он был хорошо знаком. Короткое и стандартное, как рапорт. Где было сказано о нем то, что можно знать кадровикам и начальству именно здесь, в Афганистане. Но каким образом сюда попало его полное и настоящее досье из ящика с литерой «неприкасаемые»?! К которому имели доступ лица, которых можно пересчитать по пальцам?!.

Сидя на валуне, Илья Дрепт не мог не слышать выстрелов на полигоне. Он машинально отметил — профессиональная привычка, — чем на слух отличается пуля, выпущенная из «Макарова», от пули, выпущенной из «Беретты». Дрепту было противно до тошноты. И дело не в эмоциональном срыве — подумаешь, дал московскому снобу по носу. Если бы только это — потеря самообладания! Назначил бы сам себе наряд вне очереди. Пробежку с полной выкладкой по пересеченной местности. Но он фактически совершил должностное преступление. Чмелюк ознакомил его с секретным досье, и он разгласил служебную тайну. Пусть об этом и никто не узнает — Суслов уж точно будет, как рыба об лед, по крайней мере до возвращения в Москву, — но факт остается фактом, он прокололся и прокололся серьезно, и по своей вине. Неужели ему не дано узнать себя до конца и изжить свои слабости?

Вывело его из себя не досье само по себе и даже не подробное изложение родословной, демонстрирующее становление нового класса советской аристократии, а нюанс. Аркаша Суслов, помимо МГИМО, закончил ничего не говорящую ни Чмелюку, ни Дрепту новую элитную школу внешней разведки. Куда, как пояснили Чмелюку в Москве в ГРУ, отбираются дети папаш не ниже членов ЦК КПСС. Учат их по новейшим методикам и то, что давалось другим в Солнечногорске потом и кровью, им преподносится в состоянии транса или под гипнозом или с применением специальных психотропных средств. Дрепт приобретал свои навыки, пластаясь, сдирая до костей пальцы рук, и не помышляя, что тот же результат достигается кем-то в удобном кресле. Но это так. И живое подтверждение тому временный член РДГ Аркадий Суслов, демонстрирующий сейчас своим однополчанам искусство стрельбы «по-македонски» — из двух пистолетов, перекатываясь с носка на носок, будто пританцовывая. Не зависть, а злость мучила до