выглядел так, словно его заперли в солярии минимум на четыре часа. По его реакции было ясно, что в понедельник в такое время он не ждал клиентов и что она явно помешала ему «зализывать раны» после ночи. Когда она подошла к бару, он измерил ее взглядом с головы до ног, задержавшись на какую-то долю секунды лишь на губах.

Она спросила про Интернет

Он, ни слова не говоря, проводил ее к компьютерам, установленным на небольших тяжелых деревянных столиках, перед которыми стояли точно такие же зеленые стулья. Возле некоторых еще остались полные пепельницы, у иных клавиатура были в пятнах красного вина, а на одном мониторе она увидела кроваво- красный отпечаток губ и улыбнулась.

Гениально! Разве ей иногда не хотелось сделать что-нибудь подобное?

К примеру, тогда, когда Якуб, рассказывая ей в очередной раз что-то про Интернет, вдруг ни с того ни с сего, без всякого видимого повода написал: «Я так хочу тебя сейчас…». И она ощутила такую нежность… Но только на миг. Сразу же после этого она почувствовала, хотя тогда долго еще старалась не признаваться себе в этом, что ей в то мгновение страшно захотелось, чтобы он приник губами к ее груди.

Бармен, удивленный ее внезапной задумчивостью, громко кашлянул и включил компьютер, стоящий как раз напротив бара. Когда же он принялся объяснять ей, как пользоваться мышью, она презрительно посмотрела на него и попросила не утруждать себя, так как она отлично справится с компьютером и без его наставлений для «чайников».

Обиженный, он возвратился за стойку и оттуда подозрительно поглядывал на нее.

— На ваших компьютерах имеется ICQ? — спросила она.

По его взгляду она поняла, что он не понимает, о чем она спрашивает. Он принялся выкручиваться, рассказывая, что они как раз ждут последнюю версию компьютеров, а она подумала, почему мужчинам так трудно признаваться в незнании того, что знает женщина.

Она решила не спрашивать у него, может ли она сама установить ICQ.

Она вставила в дисковод принесенную дискету и начала установку.

Бармен все так же с подозрением смотрел на нее из-за стойки.

И тут ей пришла в голову потрясающая мысль.

Да, все складывается просто великолепно!

И этот клуб, и то, что случилось с сервером в Познани, ее настроение и разыгравшееся воображение.

Она прошла к стойке и заказала:

— Принесите, пожалуйста, на мой столик литровую бутылку газированной минеральной воды, четыре ломтика лимона, две соломинки, капучино, но влейте в него двойную порцию амаретто, а также бутылку красного сухого вина и два бокала.

Было заметно, что бармен удивился, но тем не менее он кивнул и только спросил:

— Простите, до какого времени вы платите за компьютер?

— До половины пятого. Да, и, пожалуйста, закажите мне такси на шестнадцать сорок пять.

После чего она вернулась к компьютеру и послала на его пейджер сообщение:

Якуб, выйди как можно быстрей в ICQ. Я тебе расскажу о себе все, что ты только захочешь узнать.

То, что это технически возможно, уже даже не удивляло ее. Но благодарность людям за их мудрые изобретения все так же не исчезала в ней. Ведь благодаря этим изобретениям у нее был он.

Через минуту компьютер дал ей знать, что он уже здесь:

— Милая, откуда ты взялась? Только не говори мне, что Познань уже ожила.

Она обрадованно улыбнулась.

— Не ожила. Ожила я. Слишком сильно я скучала по тебе и слишком радовалась понедельнику, чтобы позволить отнять его у меня какому-то рухнувшему серверу в Познани. Я в интернет-кафе ночного клуба в новом отеле в Варшаве и буду с тобой до 16.30. Я сижу недалеко от стойки, из-за которой на меня смотрит ошеломленный бармен, пью минеральную воду с лимоном и заказала бутылку красного вина. Сейчас я ее откупорю. Кроме бармена, который не в счет, здесь никого нет — только мы одни, только ты и я.

Не дожидаясь его реакции, она написала:

— Якуб, через минуту я подкину тебе все сведения обо мне, а ты, пожалуйста, соблазни меня.

ТЫ СОБЛАЗНИШЬ МЕНЯ СЕГОДНЯ В ЭТОМ КЛУБЕ????????

— Пожалуйста, сделай это. Мы еще ни разу не были вместе в ночном клубе, одни, и чтобы у меня в крови был алкоголь. И во второй раз это может долго не произойти. Откупорь бутылку красного вина, которое у тебя несомненно есть, запри на ключ дверь своего кабинета и вспомни, что сегодня утро понедельника. А ведь утро понедельника — это наше самое лучшее время. Мы, истосковавшиеся, всегда страшно долго ждем его.

Она остановилась и крикнула бармену:

— Не могли бы в конце концов включить какую-нибудь музыку? Желательно Б. Б. Кинга… — и добавила: — Пожалуйста.

«Наверное, он уже ничему не удивляется, этот бармен», — подумала она.

Через минуту в этом темном, но ставшем вдруг таким уютным клубе звучал блюз.

— Якуб, чтобы тебе было легче и чтобы у тебя были те же шансы, как у всех, я сообщу тебе самое главное о себе. Сегодня на мне темно-зеленый кружевной лифчик, расстегивающийся спереди, черная облегающая блузка на три пуговицы, которая надевается через голову, я сегодня исключительно красива, потому что период у меня кончился два дня назад, на губах у меня темно-красная помада, и стоит мне притронуться пальцем к губам, как у меня уже бегут мурашки. Кроме того, сейчас звучит блюз твоего любимого Б. Б. Кинга, а в голове у меня бродят такие невероятные мысли, что даже мое подсознание краснеет. Короче, у тебя есть все, что нужно. Клавиатура, Интернет и твои желания. Мое желание тоже. Так что НАЧИНАЙ.

Звучал ее любимый фрагмент «Dangerous Mood» в исполнении Кинга и Джо Кокера, а она расстегнула на блузке все пуговицы, налила полный бокал вина, уселась поудобнее на плюшевом стуле, положила руки на клавиатуру и уставилась в монитор. Он уже писал все те нежности, которых она так ждала, а она задумалась, как так получилось, что как раз сегодня она надела именно это белье. Поднимая бокал с вином, она на секунду оторвала взгляд от монитора. Бармен неподвижно стоял с разинутым ртом, и казалось, будто он даже не дышит, чтобы не помешать тому, что тут начиналось.

ОН: Ему было приятно, что удалось забронировать номер именно в этом отеле. В Новом Орлеане то был его отель.

Вчера он приехал сюда из аэропорта в такси, и когда вылез и стоял с чемоданом перед такими знакомыми белоснежными раздвижными дверьми со сверкающими латунными ручками, сердце у него забилось быстрей. В определенном смысле этот отель символизировал все, что так стремительно изменило его жизнь и его самого.

Это сюда несколько лет назад, когда он делал докторскую в университете Тьюлейн, он сбегал, чаще всего ночью, от компьютеров, книг, научных журналов, неотступных мыслей, замыслов, планов, что клубились у него в голове. Он и несколько других одержимых молодых ученых из его группы брали среди ночи такси и ехали в эту гостиницу, чтобы пить пиво или вино в патио за мраморными белыми столиками и, слушая захватывающие негритянские блюзы, спорить на любые темы, касающиеся последовательности генов в двойной спирали, либо фантазировать, что будет, когда гены эти разложат на соответствующие им белки, а те в свой черед на человеческие эмоции, мысли и поведенческие реакции. Это называлось у них «ДНК breaks», что одни расшифровывали как «перерыв для ночного керосина в Дофин», а другие — «прерывание ДНК».

Они представляли собой громогласную, крикливую компанию молодых людей, убежденных в своей правоте и безошибочности, в необыкновенности и исключительности того, что они делают, и переполненных уверенностью, что они-то и открывают новые горизонты в науке. Но лучше всего ему помнится из дней, проведенных в Новом Орлеане, энтузиазм, граничащий с какой-то хищностью. Если бы можно было вернуть время назад, то он, зная то, что знает сейчас, старательно заучивал бы на память, словно стихи, именно