26-го. Устали. Скоро Новый год. А не доделали-то, как выяснилось, совсем чуть-чуть: встретившись 15 января всё в том же Репине, уже 18-го поставили последнюю точку в рукописи романа. И с чистой совестью взялись за сценарий «Жука», за рецензию на Славу Рыбакова (теперь и не вспомнить, на что конкретно) и за прочие не самые главные, но тоже обязательные дела. А настроение скверное: во-первых, заболела Елена Ильинична, а во-вторых, с Калямом совсем беда: ясно уже, что любимый зверь долго не протянет. Что поделать — кошачий век короче человеческого! Об этом прекрасно знают все любители домашних животных, но как-то забывают до срока.
И ощущение возникает, будто закончилась целая эпоха. Время было такое — каждый год, как эпоха. 1987-й, например, отмечен многими судьбоносными событиями. Это не слишком благозвучное словечко, с подачи Горбачёва, вдруг становится модным.
Законодательно разрешено частное предпринимательство. Начинается эра кооперативов.
Иосиф Бродский получает Нобелевскую премию, его стихи возвращаются на родину.
Но, безусловно, аттестатом зрелости, выданным нашей перестройке, стали фильм «Покаяние» и параллельно в литературе — «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова в «Дружбе народов». Читали все, передавая из рук в руки, а через год или два переведённый на английский роман вошёл, если не ошибаюсь, в двадцатку бестселлеров США — неслыханный результат. И, наконец, в своём докладе к 60-летию Великого Октября Михаил Сергеевич подвёл черту, выдав столь суровую оценку сталинизму, на какую не решался даже Хрущёв четверть века назад. Пожалуй, именно в этот момент перестройка и сделалась необратимой.
И у Стругацких год получился насыщенным. Из публикаций отметим ещё «Сказку о Тройке», напечатанную впервые в изначальном полном авторском варианте — в журнале «Смена» сумасшедшим тиражом в 1 миллион 300 тысяч экземпляров.
И очень много было всяких собраний, заседаний и совещаний. Про интервью и встречи с читателями уж и не говорим.
В начале марта в ЦДЛ состоялся очередной пленум Совета по фантастике на тему «Роль приключенческой и научно-фантастической литературы в борьбе против реакционной пропаганды». Сильная тема. Заседание открывает не Алим там какой-нибудь Пшемахович Кешоков, а сам великий и могучий утёс с рукой в ЦК и ногой в КГБ Юрий Николаевич Верченко. Зато в прениях разрешают выступить уже не только АНу, но и молодым — Владимиру Гопману и Виталию Бабенко. Гопман в силу темперамента выскочит первым, за что получит после нагоняй от опытного политика Еремея Парнова. Но всё равно здорово: они все не преминут воспользоваться случаем, чтобы лягнуть по делу и закосневшую «Молодую гвардию», и роскомиздатовское карательное рецензирование. Борьба на этом фронте становится всё более острой и непримиримой — в полном соответствии с накалом страстей по стране в целом.
14 мая происходит весьма примечательное событие. Академия наук СССР приглашает АНа в один из главных залов страны — Колонный зал Дома союзов на проспекте Маркса (ныне Охотный ряд), — для торжественного вручения почетного свидетельства о присвоении имени Strugatskia (в честь братьев Стругацких) малой планете № 3054 в главном поясе астероидов между орбитами Марса и Юпитера, открытой 11 сентября 1977 года. Почётно, радостно. Приятно осознавать, что ценят, что не забыли, и можно ностальгически вспомнить о далёких теперь уже временах увлечения астрономией и космической фантастикой. АН бодр, улыбается камерам, шутит, прекрасно выглядит на сцене в своём простеньком вельветовом костюме и белой рубашке, но, конечно, без галстука.
В этот же вечер он уедет к брату в Питер, значит, энергии ещё много, и они славно (или, как любил говорить АН, смачно) поработают над «ОЗ».
А вот когда закроют сезон, подведут итоги и сделают перерыв на лето, он словно сдуется вдруг и, вернувшись в Москву, будет чувствовать себя отвратительно. К сожалению, это уже обычное состояние после завершения очередного этапа работы. А тут опять всякие мероприятия, и не пойти на них ну никак нельзя.
29 мая в ЦДЛ чествовали Георгия Иосифовича Гуревича. Семьдесят ему исполнилось 11 апреля, но в Союзе писателей только теперь очередь дошла до юбиляра. На торжественную часть все собрались в помещении парткома — в красивой просторной гостиной с высоченными потолками, там, бывало и семинары проходили, если другие залы случались заняты. Народу набилось много, потому что по новым демократическим правилам и молодёжь пускают. Вот это и был тот единственный случай, когда ваш покорный слуга лично «виделся» с Аркадием Стругацким. Помню его угрюмое лицо — за вечер всего-то два или три раза улыбнулся (одна улыбка точно была адресована Гопману, Володя хорошо помнит, как выступал среди первых, и сразу внёс оживление в публику); помню,
«Самым ярким событием дискуссии оказалось выступление Аркадия Стругацкого. Оно было коротким, афористичным, парадоксальным, в лучшем смысле этого слова провокационным и глубоко философским. Аркадий Стругацкий произвёл неизгладимое впечатление на публику».
Если им не важно, что ты говоришь — это уже настоящая слава.
Между прочим, в день открытия того конгресса (не совсем случайное совпадение) по советскому телевидению показали американский фильм «День после» (The Day After) — о той самой ядерной войне. Вся страна прилипла к экранам. Сохранилась запись в моём дневнике: «Фильм интересен, безусловно, и ярок, особенно в первой части, но в целом разочаровал. „Письма мёртвого человека“ намного сильнее сделаны». Я и сегодня так считаю. А к ядерной войне отношусь строго по Стругацкому: чего о ней рассуждать?
Не менее шокирующим было и другое выступление АНа — на этот раз в эфире, на всю страну — 3 октября 1987 года его пригласили на телемост СССР — США «Вместе к Марсу». И не поддержав мальчишеского задора солидного американского астрофизика Карла Сагана, АН прямо заявил, что нечего нам делать на Марсе, пока земные проблемы не решены.
Много потом нашлось дураков, укорявших советского фантаста в отсутствии фантазии и романтики, чуть ли не опозорившего нашу космическую державу. Но, видно, эти люди и не читали никогда книг АБС, ведь братья с 1962 года только об этом и пишут: «Главное — на Земле».
Любопытно, что в тот же день утром была ещё передача о совещании писателей-фантастов. Цитирую по дневнику, и, о чём конкретно речь, восстановить ныне непросто. Но замечателен сам факт такой высокой концентрации фантастов на телевидении. Горбачёвская перестройка была временем не менее удивительным и приятным, чем хрущёвская оттепель.
Было ещё одно событие в том году. Печальное. 28 июля скоропостижно умер Дмитрий Биленкин —
