Мы тоже ставим более возвышенные задачи.

Вперёд и вверх, читатель!

Странное наступило время. Глухое, беспросветное, душное. Ушла в далёкое прошлое эйфория 60-х, быстро забывалась отчаянная борьба 70-х за право на собственную свободу. АБС одержали важную, нелокальную, тактическую победу. А стратегические задачи представлялись теперь всё более нерешаемыми. Наступила пора чёткого разделения на то, что можно говорить, и то, чего нельзя говорить ни в коем случае, на то, что пишешь для публикации, и то, что пишешь исключительно в стол, для души. И для будущих поколений. Бороться за себя уже не хотелось — хотелось бороться именно за эти будущие поколения.

Начало 80-х. Эпоха унылая до тошноты.

Унося тысячи жизней, шла ставшая уже привычной война в Афганистане. На самом деле это была не единственная война. Советский Союз вел много войн, точнее одну большую войну по всему миру, претендующую на то, чтобы называться второй столетней. А сама советская власть представлялась теперь тысячелетним рейхом. Не видно было не единой трещинки, куда удалось бы вогнать хоть какой-то клинышек, чтобы расколоть, развалить этот незыблемый монолит. Так видели ситуацию мы, совсем юные тогда граждане СССР. И практически так же воспринимали это АБС и их ровесники.

Были и те, кто воспринимал иначе, но они либо уезжали, либо сидели. Такие варианты были у каждого. Но АБС уже сделали свой выбор.

В те времена АН частенько сиживал в ЦДЛ за одним столиком с Аркадием Аркановым.

«Пил он много, но никогда не пьянел, — вспоминает Аркадий Михайлович. — Это Марик иногда уставал и сдувался. Аркадий Натанович никогда. В нём было удивительное, высокое благородство. Отсюда и эта наша игра в дворянство, это подчёркнутое обращение на „вы“:

— Аркадий Михайлович, сегодня, вы, как и обычно, предпочитаете стейк? О, я понимаю ваш тонкий вкус! А я уж по-простому…

И заказывал тот же стейк. Вообще, мы ели вполне обычную еду. Гурманства никакого не было. Главное — общение. И, кстати, о здоровье — никаких разговоров, хотя я прекрасно понимал, что он старше меня, а Аркадий прекрасно знал, что я — по первой профессии врач. Но он никогда не думал о своём здоровье. И соответственно, мне в голову не могло прийти, что ему уже так не долго осталось жить на этом свете.

А какое дивно ироническое отношение было у него ко всей нашей структуре Союза писателей — к этим секретарям, к этим лизоблюдам! Мы могли часами сидеть с ним и обсуждать это с удовольствием.

Кстати, очень важная особенность их книг — изумительный юмор. Именно такой, какой надо: естественный, не натужный. Не репризный. Ведь юмор — это витамин, а не пища. Нельзя питаться одними витаминами. И у Стругацких он всегда был правильно дозирован. Не было специального желания вызвать смех. Даже в „Понедельнике“. Прекрасное, кстати, название. Я, вообще, обожаю такие вещи, такие „воспоминания о будущем“. „Оглянись вперёд“ — была у меня такая программа, я с ней много выступал. Или „Это случилось завтра“…

Нас очень многое объединяло. Оба невыездные, оба почти диссиденты. Общие враги объединяли. И конечно, общая любовь к литературе и общее понимание того, какой она должна быть».

Кстати об общих врагах. Совсем незадолго до моего разговора с Аркановым в 2006 году он повстречался в студии «Эха Москвы» с Александром Прохановым, и они оба как интеллигентные люди, не касаясь скользких тем, предались воспоминаниям о ЦДЛ, где впервые и познакомились. Удивительно приятные получились ностальгические воспоминания. Ведь Дом литераторов служил тогда своего рода уникальным островком свободы и для будущих либералов, и для будущих национал-патриотов. И те, и другие понимали, что кругом стукачи, но всё равно только там могли найти себе единомышленников и поговорить о сокровенном. Всех объединяло одно — общий враг — советское государство, система подавления. Аркадий Михайлович даже вспомнил анекдот. Встречаются двое на маленьком острове в океане: «Скажите, эта тропинка ведёт к морю?» «Здесь все тропинки ведут к морю. Проклятый остров!»

АБС несколько иначе ощущали себя на проклятом острове. Сидя за столиком с Аркановым и вежливо раскланиваясь с прохановыми и куняевыми, АН после десяти лет сражений уже не мог считать, что у него с НИМИ общий враг. Скорее наоборот, именно в то время, в начале 80-х, АН и его друзья учатся использовать общего врага в борьбе с националистами из «МГ» или Госкомиздата. Было куда правильнее вступать в союз с этим общим врагом.

Например, у родителей Миши Ковальчука (папа — в «Вопросах философии», мама — на философском факультете МГУ) было много хороших знакомых — коллег по работе и даже однокурсников — в ЦК КПСС. Именно Ковальчук познакомил АНа с Александром Бовиным. И однажды, когда Миша принёс в ЦК очередную бумагу, направленную против редакции фантастики «МГ», Александр Евгеньевич сказал: «Хорошо, присовокупим к делу вот этот документ… назовем его „донос“».

Аля гер ком а ля гер. Цинизм того времени позволял называть веши своими именами. И это было правильно.