А девушка отвечает:

— Подождите. Дайте мне сначала их положить, потом смотрите.

Положила осторожненько листья, змея тут же развернулась — они и не заметили, как она ускользнула.

— Нет,— говорят,— сестрицы, опять у нас с ней не вышло. Потом они ей сказали:

— Завтра, девушка, принеси хворосту. Только не связывай.

На другой день она пошла в лес и набрала хворосту. Села потом; сидит, плачет и поет:

Набрала она хворост, сложила и плачет так там, в лесу. Услышал ее крысиный удав, выполз и говорит:

— Слушай, девушка, о чем это ты так долго плачешь? Тебя слушать больно. О чем ты плачешь? Скажи мне.

— Что мне еще делать, если не плакать? — отвечает девушка.— Душа у меня иссохла, стала словно соломинка. Мои братья уехали торговать, а их жены хотят меня вконец извести. Они мне велели хворосту принести, да не увязывать. Видишь, я набрала, а как мне нести? Вот почему я тоскую и плачу.

— Ах вот из-за чего ты горюешь,— говорит крысиный удав.— Не печалься. Утешься, я помогу тебе донести. Только, как домой принесешь, клади осторожно.

Тут змея растянулась во всю свою длину и добавила:

— Ну, клади на меня хворост, а я вокруг него обернусь, и будет тебе вязанка.

И вправду сложила она весь хворост на змею, а змея вокруг него обернулась и крепко стянула. Положила девушка вязанку на голову и понесла, а как дошла до дому, тихонечко опустила ее у изгороди. Только опустила, змея скользнула — и под изгородь.

Вышли из дому невестки, глядят на работу. А придраться им не к чему. Старались они еще мучить ее не раз и по-всякому, да доконать ее никак не сумели.

Раз собрались все невестки совет держать и договорились они вот о чем.

— Пойдемте,— говорят,— все вместе в лес за дровами.

И вправду пошли они все и золовку с собой тоже взяли. Как зашли они в лес, видят, стоит у дороги дерево мачкунда, все в цвету.

— Стойте,— говорят.— Давайте сперва цветов нарвем, а потом пойдем дальше.

Стали невестки пробовать влезть. Только вид делают: влезут чуть-чуть и вниз сползают. И каждая говорит:

— Нет, мне не влезть.

Все подряд одно и то же сказали, потом повернулись к золовке.

— Лезь, девушка,— говорят.— Постарайся для нас.

— Кто его знает,— отвечает она.— Наверно, мне тоже не влезть.

— Полезай,— говорят.— Попробуй влезть. У тебя, может, получится.

Тут, правду сказать, стали они ее силой подталкивать да подсаживать. Как залезла она, говорят:

— Ну вот, мы тебе помогли взобраться, теперь нарви нам цветов побольше.

А сами тем временем принесли колючих веток и обложили ими дерево снизу, да еще веревками привязали, чтоб крепче держались. А после ушли и бросили девушку там, на дереве.

Прошло много времени, кто его знает сколько, и проезжали тем местом ее старшие братья, все семеро. Как подъехали к цветущему дереву, сели под ним и говорят:

— Давайте отдохнем малость под этим деревом.

И вправду все и сели прямо под деревом.

Ну а девушка от голода так ослабела, что и слова вымолвить не могла, а все ж еще живая была. Увидела она их и признала, а сказать ни звука не может. Вот сидят они там, а сверху ее слезы каплют, и случись так, что эти слезы упали прямо на спину старшему брату.

— Эй вы, братья,— говорит он.— Взгляните на мою спину. Невесть кто что-то на меня уронил.

Поглядели братья и говорят:

— Слушай, брат. Похоже на слезы нашей меньшой сестрицы.

Взглянули они вверх и увидали ее. Оттащили прочь колючие ветки, спустили ее, а потом намочили рисовых хлопьев, смешали их с патокой и дали ей съесть, да еще рис вариться поставили.

Съела она рисовых хлопьев и стала понемногу в себя приходить, даже заговорила; а поначалу она и говорить не могла. Дали они ей еще немного поесть, а как поела, уложили ее отдохнуть.

Отдохнула она и все им рассказала: и как она на дерево влезла, и кто колючки вокруг ствола привязал, так что ей пришлось там остаться. И как их жены ее раньше мучили, тоже им все рассказала. Братья страх как рассердились на своих жен.

— Что за напасть,— они говорят.— У нас сестра одна-единственная. Зачем они так ее мучат? Счастье, что мы тут проходили и выручили ее, а не то она здесь иссохла бы и умерла. Жены у нас не знают жалости, нечего и нам их жалеть. Придем домой, выкопаем колодец и всех их гуда побросаем. Как они ее мучили, так и мы их помучим — пусть сами попробуют. Хотелось бы знать, как им это понравится.

Посоветовались братья друг с другом и решили так сделать. Все на том согласились и говорят:

— Женам нашим знать об этом не надо. Если кто им что скажет, тот нам больше не брат. Мы его прочь прогоним — нам такого брата не надо.

Договорились так и сказали:

— Помните, братья, менять решение не будем.

И каждый ответил:

— Верно, я не буду менять.

Поели они, сестру покормили, дали ей две иглы я посадили ее в мешок.

— Мы велим твоим невесткам нести этот мешок,— говорят они ей,— а ты их иголками хорошенько коли. Если не понесут, мы им дадим крепкую взбучку.

Так они ее научили, потом посадили в мешок, погрузили мешок на вола и пустились в путь.

Приезжают домой, мешок с сестрой сняли и положили тихонько на землю. Положили его на землю, стали звать жен. Говорят им:

— Вот, женщины, несите этот мешок в дом да положите его осторожно. Смотрите не бросьте, а то мы вас прибьем.

И вправду подошли они, взяли мешок и понесли, а она как начнет их колоть. Она вонзала иголку глубоко, как могла, и они готовы были бросить мешок, да мужья смотрели за ними и подгоняли:

— Несите быстрей. Народ соберется.

Напряглись они и несут, на уколы уж и не смотрят, а она все руки им колет, так что кровь течет. Те прямо плачут.

Как вошли в дом, пошли расспросы: про новости, про дела, про дорогу. Мужья им все рассказали — и как далеко они были и всякое прочее. Потом сами стали спрашивать жен. Те тоже им рассказали, как время без них проводили, что делала и все такое. Ну а как золовку мучили, ни одна не сказала. Братья и спрашивают:

— А что с сестрой нашей меньшей? Мы ее что-то не видим. Нам бы хотелось из ее рук воды испить.

— Она ушла в лес,— отвечают.— Пошла за дровами с подружками.

Так все они сказки рассказывали — и одна, и другая, и третья. Правды никто не сказал. Мужья им говорят:

— Это все враки. Неправду вы говорите, будто она в лес ушла. Мы ее сами нашли — на дереве мачкунда. Что же вы нам плетете?