– Да она это, она! Скажи, у нее на правом плече есть шрам? – вдруг вспомнил Платон.

– Шрам? Да… есть, – побледнел Родион.

– Ну, что я говорил! Это она, сволочь…

– Не смей так говорить! Если она тебя бросила, это еще ничего не значит.

– Значит! Меня никто не бросал, ни до, ни после. Я сам их всех бросал… Слушай, Родька, мне одна ее подружка потом сказала, что Евка связалась с сорокалетним стариком… Я еще тогда удивлялся, а мне уже сорок три… Обалдеть. Значит, он был не старик, а мужчина в самом соку… Опытный… Надо же…

– А где ты с ней познакомился?

– На каком-то концерте… Увидел и сразу заволновался… Она такая была… прозрачная что ли… И глаза бирюзовые. А главное, коса… У нее коса была до попы… Тургеневская такая девица… И пришла одна…

– А что за концерт? – с каким-то даже болезненным любопытством спросил Родион. Он вдруг поверил, что Ева и Лали одна и та же женщина, роковая женщина для братьев Шахриных…

– Не помню… Но помню, что в зале Чайковского.

– А ты тоже был один?

– Нет, я был с какой-то компанией, но как ее увидал, сразу откололся… Познакомился. Когда она сказала, что ее зовут Ева, совсем голову потерял… Пошел провожать, она жила далеко, но мне все было нипочем. Довел до дома, но даже не попытался поцеловать… Свидание назначил… Она пришла… Ну и завертелось… А потом ее мамаша с мужем свалили, она одна осталась… И пустила к себе… Родители тогда в загранке были, но ко мне она ни за что ходить не соглашалась… А у нее не квартира, а клетушка… Бедно так жила… Я был как ненормальный… И решил жениться, только боялся, что мама опять заведет свою шарманку про не наш круг… Но, вообрази, мать от нее в восторге была, и отец тоже…

Он умолк. Родион не понимал, что с ним творится. С одной стороны он умирал от ревности, идиотской, бессмысленной, с другой, ему до слез было жалко брата…

– И что дальше?

Ему вдруг нестерпимо захотелось услышать, как Ева—Лали дала Тонику отставку.

– У нас уже все было решено, мы должны были в августе уехать в Крым, а мама хотела отремонтировать Евину халабудку, а в июле я с друзьями уехал в Карелию, в байдарочный поход… Вернулся, а мама мне и говорит, что Ева принесла назад все подарки… Я кинулся туда, а там ремонт… Какой-то мужик сказал, что он родственник нового жениха… Сука! – скрипнул зубами Платон. – Ну я и ретировался… Выходит, она без меня сразу с другим снюхалась… Зачем мне такая? – И Платон вдруг средним пальцем правой руки потер лоб над переносицей.

Родиона вдруг словно что-то ударило! Этот жест! Совершенно так же тер переносицу Петя, сын Лали. Нет, чушь какая-то. Я просто выпил лишнего…

– Ладно, хватит, Родька, об этой твари… Плюнь на нее и разотри. – И он что было сил хватил застекленной рамкой об угол стола.

– С ума сошел! – крикнул Родион.

– Ерунда! – пьяно засмеялся Платон. – Не нужна она тебе, только испоганит последние годочки… Не будем оглядываться назад! – Он стукнул кулаком по столу. – Давай свою Фаину! Звони, пусть приезжает!

– Нет, братик, в таком виде ты ей не глянешься. И вообще, иди-ка ты спать, все-таки из Америки летел…

– Спать… да, спать я хочу… с Фаиной…

– Перебьешься.

Родион помог брату дойти до дивана. Тот рухнул и почти сразу уснул.

А Родион вернулся на кухню, собрал осколки и обломки. Фотография была сильно попорчена. Он положил ее в файлик и спрятал. Но внезапно посетившая его мысль не давала покоя. Он достал фотоаппарат и стал просматривать греческие снимки. Ага, вот и Петька… Он максимально увеличил снимок. С ума сойти. Лоб, брови, глаза – точь-в-точь Платон. Вот это да! Его охватило смятение. Что же делать? Сказать брату, что у него, похоже, есть сын… Но зачем? Может быть… Нет, нет! Судя по всему, Ева была беременна от Платона, когда ушла к другому, а тот, другой, принял это и скорее всего вырастил мальчишку, как своего и Петя наверняка даже не подозревает о том, что покойный отец ему не отец. И Лали никогда мне не простит, если я разоблачу эту тайну. Ох, я же назвался ей, сказал фамилию… Вот почему она сбежала… Вот почему избегала сближения и со мной и с Долговыми… Она боялась… боялась за своего детеныша, за свою кровиночку… Бедная… А ее ведь все-таки тянуло ко мне… Ко мне или к Тонику? Нет, ко мне… Но ей было страшно и она сбежала… Ее можно понять… А что же мне-то делать? Забыть? Не могу и не хочу… А впрочем… Кажется, я знаю, что делать. Главное, Тоник ни в коем случае не должен увидеть эти снимки. Он вынул флэшку из фотоаппарата и хорошенько спрятал. Просто уничтожить фотографии было жаль. И он решил ни в коем случае не напиваться больше с братом наедине. И попробовать переключить его на Фаину.

В спальне он набрал ее номер.

– Привет, девушка.

– Привет, старый предатель.

– Кого это я предал? Уж не тебя ли?

– Может, и еще кучу народу, но меня явно… Две недели уже не звонил. Что-то стряслось?

– Кое-что. Потому и звоню. Твое сердце еще не занято?

– Ты на него претендуешь?

– Боже избави, нет, зачем тебе терять такого друга, как я? Нет. У меня есть на примете один…

– Один кто? Тип? Или друг? Или знакомый?

– Один брат.

– Брат? Какой брат?

– Мой брат. Младший.

– Так он же исчез.

– Да вот объявился. Я как его увидал, сразу подумал о подруге. Красавец мужик, рост, мускулатура, разведенный и одержим ностальгией. Свари ему борщ с пампушками и он твой.

– Ты что, серьезно?

– Абсолютно.

– Когда он приехал?

– Сегодня.

– А когда уезжает? – деловито осведомилась Фаина.

– Через десять дней.

– А что, интересная мысль…

– Представь себе, деверь – твой близкий друг… Очень удобно.

– Но я совершенно не хочу уезжать в Америку…

– А он хочет иметь детей…

– А чем он занимается в этой Америке?

– У него своя консалтинговая фирма. Квартира на Манхэттене.

– Интересно, а что мне там делать, на Манхэттене? Я, конечно, хочу ребенка, но…

– Фаина, с тобой невозможно говорить о таких вещах… Все тебе заранее подавай! Ты сперва взгляни на него и, кстати, покажи себя, а потом уж ищи работу в Нью-Йорке.

– Оно, конечно, так, однако надо же обдумать, стоит ли затеваться…

– О боже, эти современные бабы… Ужас просто.

По мере разговора с подругой у него вдруг резко поднялось настроение. Он почувствовал, что нашел ключ к сердцу Лали. По крайней мере ему так казалось. Известно же, прямой путь самый короткий и лучший. Вот он проводит брата, и тогда, устроив все дела, полетит в Мюнхен.

– Родька, ты чего замолчал? – напомнила о себе Фаина. – Ты согласен?

– На что?

– А я для кого тут развивала идею?

– Прости, я отвлекся… Так что за идея?

– Я предложила вам с братом в субботу приехать ко мне на обед.