– И то и другое. А хочешь, я тебе свою спальню уступлю?

– Нет-нет, тут отлично.

– Ну что, сразу к столу или хочешь отдохнуть? Ты в самолетах спать можешь?

– Да. Я спал. А вот есть хочу страшно. Но сперва приму душ.

– Я покажу, где ванная.

– Родька, ты спятил? Я в этой квартире вырос. Найду как-нибудь.

– Прости, я сдурел. Там синий халат и синие полотенца твои.

– Спасибо!

– Думаю, посидим по-братски на кухне, а?

– Еще бы! Только на кухне!

Кажется, он нормальный парень, подумал Родион. И это здорово… Я действительно рад.

Через четверть часа Платон явился на кухню, чистый, свежевыбритый и уже одетый. Родион как раз ставил в микроволновку тарелку с нарезанным пирогом.

– Родька, ты что, научился печь пироги?

– Да нет, я на такие подвиги неспособен.

– Уже одно то, что ты не забыл, подвиг! А кто пек несущественно.

– Бульон будешь? И что ты пьешь?

– Ох, все-таки перелет сказался… Я же привез шикарный виски…

– А как насчет водочки? На черносмородиновых почках?

– От мамы осталась?

– Нет, конечно. Я сам настаиваю. А можно на апельсиновых корочках, на калгане…

– Родька, это попахивает «Старосветскими помещиками», – засмеялся Платон.

– О, ты помнишь Гоголя! Ценю, брат. Так что?

– Давай на черной смородине. Ну и запах… Ох, как вкусно… А бульон кто варил?

– Я. И мясо я приготовил, все кроме пирогов…

– Молодец, а я только яичницу могу…

Они выпили, не чокаясь, за помин души отца и матери.

– Тоник, а ты классно смотришься. Подтянутый, красивый. Спортом занимаешься?

– Приходится. Иначе наш график не потянешь.

Выпили еще и еще. Родион достал из духовки мясо, из холодильника квашеную капусту и соленые огурчики.

– Родя, братик, только не говори, что ты и капусту солил, а то я расплачусь…

– Тоник, очнись, а рынки на что?

– Слава богу… А то уж я испугался…

– Тоник, скажи, ты жениться хочешь?

– Жениться? У тебя что, и невеста для меня припасена? Надеюсь, не в холодильнике? – у Платона вдруг начал слегка заплетаться язык.

– У меня есть старая подружка, Фаина, чудо-баба!

– Ты предлагаешь мне свои объедки?

– Да боже упаси. У нас с ней никогда ничего. Но она разошлась с мужем, сейчас в простое, такая баба… Умная, красивая, энергичная, а готовит… Мечта!

– А что ж ты сам-то?

– Да не мой тип… И вообще, мы дружим… А это частенько куда ценнее постели…

– Сколько лет?

– Тридцать пять…

– Да ну… Старовата…

– Ну ты и скотина!

– А у тебя-то самого сколько лет бабе?

– Что в данном случае подразумевается под словом «баба»? – Родион тоже был изрядно пьян. Его тянуло на откровенность. – У меня сейчас нет постоянной… девушки. Или бабы… Но влюблен я по уши, братишка ты мой дорогой. По у-ши, понимаешь?

– А она?

– А она… нет. Вот такая петрушка. А ей, между прочим, сорок один год и сыну девятнадцать…

– Родька, я тебя не узнаю! – пылко воскликнул младший брат. – Добивайся! Бери штурмом!

– Она живет в другой стране…

– Как ее зовут?

– Лали.

– Лали? Красивое имя… Она что, замужем?

– Вдова.

– Невеселая вдова?

– Именно.

– Так развесели… Укради ее, увези куда-нибудь в романтическое место… Она кто по национальности?

– Русская.

– А живет где?

– В Германии.

– Укради! Точно говорю, укради и она твоя будет.

– Что ты заладил, укради, укради. Мы ж цивилизованные люди.

– К чертям цивилизацию! Один мой знакомый в Нью-Йорке втюрился в девицу, а она фордыбачила, так он подогнал машину к месту ее работы, а она пела в русском ресторане, дождался пока она выйдет, предложил подвезти, она села к нему и он ее увез за город, в шикарное место, ну она и не устояла. И учти, это в Америке! У вас, да и в Европе, еще нет этого идиотизма с сексуальными домогательствами, чуть что и суд… Бред собачий… А как прикажете размножаться, а? Так что, братишка, вперед! Хотя зачем тебе баба за сорок с взрослым сыном? Да еще в Германии… Дурак ты, Родька, хоть и старший брат.

– А я вот сейчас тебе ее покажу… – Родион встал и слегка покачиваясь вышел. Через минуту он вернулся. – Вот смотри, какая…

Платон взял в руки рамку.

– Кто это? – спросил он вдруг охрипшим голосом.

– Лали.

– Глупость какая… Так не бывает.

– Почему?

– Это Ева…

– В смысле, что я Адам?

– В смысле, что это Ева… Она была моей невестой, а потом бросила меня и исчезла… Это из-за нее я приехал.

– Что? Что ты несешь? Какая к черту Ева?

– Ева, надо же… забыл фамилию… Студенточка мединститута… Мы собирались пожениться, а она… И чего ей было надо, хотелось бы знать… Красивая была, зараза… И предкам нравилась, мама ей шмоток надарила, у нее потом хватило наглости заявиться к маме и все вернуть… Гордая, сука!

Родион почувствовал, что трезвеет.

– Тоник, опомнись, это не она! Просто похожа, наверное. Это Лали, она художница, делает какие-то эксклюзивные украшения… У нее магазин…

– Кстати, у Евы мать была художница, правда, какая-то шизанутая, вышла замуж за еврея и умотала в Израиль… Евка потребовала, чтобы я не скрывал этого от предков… Ну, они и купились… Честная, мол, благородная, а она потрахалась со мной и слиняла…

Платон всхлипнул, его совсем развезло.

– Вот, братушка, а теперь ты попал… Плюнь на нее… Плюнь! Она тебе жизнь сломает!

– Но тебе-то она жизнь не сломала, впрочем, это все чушь… Твою звали Ева, а это Лали… Дай сюда! – он вырвал из рук брата фотографию.