придерживая рукой что-то в своих боксерских трусах.
– На абордаж! – закричал он, ныряя в постель. Он мгновенно взобрался на меня, бормоча что-то нечленораздельное. Он мял мои груди, царапая своим фамильным перстнем с печаткой мой левый сосок.
– Вот какой я парень! – как мне показалось, пробормотал он. – Ты только попробуй!
Я послушно протянула руку, однако не обнаружила у него между ног ничего такого.
Я подумала, что, может быть, не правильно поняла его, как он снова повторил:
– Нет, ты только попробуй!
Тогда я решила, что не там искала. Я опять пошарила рукой – сначала правее, потом левее, – и наконец совершенно убедилась в том, что там нет ничего от бравого парня.
Однако я, конечно, не сказала ему, как он ошибается. Я не сказала ему: «Ты не прав, Грэйсон. Ты не бравый парень. Ты до того маленький и мягкий, что даже я не могу тебя как следует ухватить».
Между тем он уже накрыл мои губы своим ртом, изображая то, что, возможно, казалось ему поцелуем при участии языка. Впрочем, к счастью для него, это можно было списать на то, что он в стельку пьян. Как и то, что он не оказался бравым парнем.
– Возьми, – бормотал он, – я весь твой…
Грэйсон не окончил фразы. Он также не предоставил мне времени взять его. Он попросту вырубился. Я ощутила испарину на лбу и над верхней губой, когда осознала, что не случилось ничего, что хоть отдаленно напоминало бы то, что он меня трахнул. Командный игрок Мэгги Саммерс все еще была, если выражаться по-научному, в состоянии абсолютной моногамии и даже не изменила мужу. Когда я собирала свои одежки, меня беспокоило только одно – а что, если Грэйсон запомнил, что между нами ничего не было? Я торопливо оделась, сбежала вниз и взяла такси. В глубине души я надеялась, что так или иначе Грэйсон постарается убедить себя, что он все-таки был бравым парнем. Однако даже убедив себя в этом, он ничего не будет помнить по причине глубокого опьянения, а значит, это будет не так уж и тягостно для меня. Таким образом я возвратилась домой, не подумав лишь о том, что Эрика Орнстайна, должно быть, изрядно удивит мое появление в полтретьего ночи.
На следующий день меня вызвали на телецентр в офис Даниэля Грэйсона. Он встретил меня на пороге жарким объятием и сообщническим подмигиванием.
– Итак, наконец она здесь, – воскликнул он, – самая сексапильная телеведущая!
Он не только уверил себя, что у нас с ним что-то было. Он ухитрился уверить себя также и в том, что это было превосходно. И поскольку он не только уверил себя во всем этом, но еще и сам разработал весь дальнейший сценарий, ему не оставалось ничего другого, как действительно предложить мне в криминальных новостях место ведущей. Впрочем, я нисколько бы не смутилась и не удивилась, если бы даже речь шла о месте президента компании. Однако я все-таки сделала вид, что немного удивлена и обрадована такими новостями.
– Это замечательно, Грэйсон, – сказала я непринужденно, – когда же мне приступать?
– Прослушивание завтра в полдень на студии, – ровно выговорил он.
Было бы ложью, если бы я попыталась скрыть свое легкое разочарование.
– Вам, мисс Мэгги-Страстные-Губки, следует подумать о том, чтобы подыскать себе агента, – добавил он.
Ну, с этим у меня все было в полном порядке. Если умение печатать на машинке и готовность быть на подхвате открывают вам дорогу в студию, то, имея такого агента, как Куинси Рейнольде, можно быть совершенно спокойной.
На следующий день я сидела в гримерной на высоком стуле, а Куинси придирчиво меня рассматривала.
– Как ты думаешь, они считают меня хорошей журналисткой? – наивно допытывалась я. – Мне так хочется, чтобы в меня поверили!
Она посмотрела на меня так, словно я сошла с ума.
– Не валяй дурака. Что есть то есть. Единственное, что мы можем исправить – это твои скулы и твой осипший голос.
– Но ведь на экране эти недостатки будут так заметны! – воскликнула я, падая духом.
Между тем гримерша занялась моими скулами. Я с ужасом думала, что больше ничего нельзя подправить перед прослушиванием.
– На телевидении это не так уж и важно, – успокоила меня Куинси. – Это дело времени. А уж потом тебе все будет нипочем.
– То есть как?
– Когда решающее слово будет за тобой и ты будешь зарабатывать кучу денег, всем будет казаться, что ты родилась с микрофоном в руках.
– А если я им не понравлюсь?
– Тогда мы найдем другую телекомпанию. Не беспокойся.
Куинси царственным жестом накинула себе на плечи легкий зеленый плащ и, выходя из комнаты, бросила напоследок:
– Я буду наверху в кабине режиссера. Удачи тебе, Мэгги. Ты потрясающе выглядишь.
Сразу три камеры были нацелены на меня в студии, однако меня проинструктировали, что смотреть нужно только в ту, на которой включена красная лампочка. К воротнику моей белой шелковой блузки прикрепили маленький микрофон, на ухо надели микронаушник.
