чем у других, стабильность при выстреле.

Отправив в ствол пулю, длинную и тонкую, отполированную самым тщательным образом для исключения даже малейшей вибрации при полёте, Бирпоу несколько секунд вглядывался в оптический прицел.

— Я вижу его, капитан, — прошептал он.

То, что пропустил бинокль, заметил прицел. Между вытянувшимися в одну улицу домиками лесорубов стояла закрытая с трех сторон деревьями телефонная будка со стеклянной дверью.

— Высокий, длинные спутанные волосы, густая чёрная борода?

— Точно.

— Что он делает?

— Он в телефонной будке, сэр.

В тюрьме Гуантанамо Измат Хан почти не общался с другими заключёнными. Исключением стал проведший, как и он, много месяцев в «изоляторе» иорданец, воевавший в середине девяностых в Боснии, а затем работавший инструктором в тренировочном лагере «Аль-Каиды». Как и афганец, иорданец держался твёрдо и ни на какое сотрудничество со следователями не шёл.

Однажды, перед Рождеством, когда строгий контроль со стороны надзирателей несколько ослаб, они выяснили, что могут перешёптываться. Если когда-нибудь выберешься отсюда, сказал иорданец, свяжись с моим другом. Он надёжен и всегда готов помочь истинно верующему. Только сошлись на меня.

Измат Хан запомнил имя и телефонный номер. Но он не знал, в какой стране живёт друг иорданца. Более того, он не знал международного кода для звонка из Канады. Зато у него были деньги — полный карман четвертаков из «копилки» хирурга. Афганец опустил монету в приёмник и спросил оператора.

— По какому номеру вы хотите позвонить, сэр? — вежливо осведомилась неведомая канадская телефонистка.

Медленно, с трудом произнося чужие слова, он продиктовал заученный наизусть номер.

— Это британский номер, — сказала телефонистка. — У вас американские монеты?

— Да.

— Хорошо. Вложите в приёмник восемь монет, и я вас соединю. Когда услышите сигнал, добавьте ещё, если, конечно, пожелаете продолжить разговор.

— Взял цель? — спросил капитан Линнет.

— Так точно, сэр.

— Стреляй.

— Но он же в Канаде, сэр.

— Стреляйте, сержант. Это приказ.

Сержант Бирпоу медленно набрал в лёгкие воздуха, задержал дыхание и потянул спусковой крючок. Расстояние — 2100 ярдов.

Измат Хан просовывал монеты в щель приёмника и по сторонам не смотрел, а потому не видел, как прочное стекло «Перспекс» разлетелось на мелкие осколки. Пуля снесла афганцу затылок.

Оператор проявила терпение и ждала, сколько могла. Человек в телефонной будке опустил две монеты и, похоже, ушёл, даже не положив трубку на место. В конце концов она вздохнула, пожала плечами и отключилась.

Выстрел через границу — дело серьёзное, чреватое долгим разбирательством и потенциальным скандалом, а потому его просто замяли. Никакого официального расследования не было.

Капитан Линнет доложил о случившемся своему непосредственному командиру. Тот связался с Мареком Гуминни. Больше никто ничего не узнал.

Тело нашли только с наступлением оттепели, когда в посёлок вернулись лесорубы. Телефонная трубка всё ещё висела на шнуре. Коронёру ничего не оставалось, как признать наличие преступления без установления преступника. На убитом была американская одежда, но в приграничном районе такое не редкость. Никаких документов при нём не нашли; никто из местных жителей его не опознал.

В неофициальных разговорах представители службы коронёра высказывали предположение, что незнакомец стал ещё одной жертвой случайного выстрела какого-нибудь неосторожного охотника на оленей. Подобное уже случалось. Его похоронили в безымянной могиле.

Поскольку к югу от границы не горели желанием поднимать шум, то никто и не поинтересовался, какой же номер продиктовал беглец канадской телефонистке. Сама попытка навести справки могла выдать виновную сторону, так что от расследования предпочли отказаться.

А между тем он мог указать на скромную квартиру неподалёку от университета Астона в Бирмингеме. В квартире жил небезызвестный доктор Али Азиз Аль-Хаттаб, и его телефон уже прослушивался соответствующим отделом МИ-5. Спецслужбы только и ждали подходящего предлога для ареста преподавателя и проведения обыска в его доме. Предлог они получат месяцем позже.

Никто и представить не мог, что в то зимнее утро афганец пытался дозвониться единственному к западу от Суэца человеку, который знал название корабля-призрака.

По прошествии двух недель первоначальный энтузиазм охотников за неуловимым и, как представлялось многим, несуществующим кораблём-призраком поуменьшился. Как ни странно, источник скептицизма находился в Вашингтоне.

Поиски требовали времени, энергии и денег, а можно ли всерьёз полагаться на наспех нацарапанную записку, засунутую кем-то в кармашек рюкзака на забытом богом острове, о котором никто и не слышал? Спешно прилетевший в Лондон Марек Гуминни совещался со Стивом Хиллом, когда из ипсвичской штаб- квартиры Ллойда позвонил эксперт СИС по морскому терроризму Сэм Сеймур. Выслушав рассуждения специалиста, Хилл приказал ему прибыть в Лондон для объяснений.

— Мы полагали, — начал Сеймур, — что «Аль-Каида» планирует спровоцировать кризис мировой торговли, перекрыв тот или иной жизненно важный маршрут. Такой вариант возможен, но есть и другие.

— Почему вы считаете, что мы ошиблись в расчётах? — спросил Марек Гуминни.

— Потому, сэр, что практически все суда нами уже проверены. Результат отрицательный. Остаются второй и третий варианты. Они практически взаимозаменяемы, но у них разные цели. Я считаю, что нам следует обратить внимание на третий — удар по крупному прибрежному городу с расчётом на большое число жертв. Публичное заявление бен Ладена о переключении на экономическую войну может быть обычной уловкой. Или же он просто передумал.

— Ладно, Сэм, попробуйте убедить нас в своей правоте. Как вы сами понимаете, у нас со Стивом есть хозяева-политики, которым нужны либо результаты, либо наши головы. Если речь не идёт о перекрытии морского пути, то какое судно может использовать противник?

— В третьем варианте важен не столько корабль, сколько груз. Он может быть и не очень большим — дело в его разрушительной силе. У Ллойда есть список потенциально опасных грузов — от этого зависит размер страховых выплат.

— Например, боеприпасы? Повторение сценария с Галифаксом?

— Наши эксперты говорят, что современные боеприпасы уже не взрываются так, как раньше — для этого требуются куда большие усилия. Скорее нечто подобное может произойти на фабрике по изготовлению фейерверков. Но это не пойдёт ни в какое сравнение с 11 сентября — не тот эффект. Гораздо опаснее утечка химикалий, как в Бхопале, где случился выброс диоксина смертельно опасного гербицида.

— То есть речь может идти о контейнеровозе с диоксином, взорванном «Семтексом» где-нибудь на Пятой авеню? — предположил Стив Хилл.

— Но такого рода вещества тщательно охраняются как на фабриках, так и в местах хранения, — возразил Гуминни. — Не представляю, что они способны незаметно завладеть подобным грузом.

— Нас сориентировали на поиски грузового судна, — напомнил Сеймур. — Похищение смертельно