— У нас в России есть пословица — «слезы лечат все».

— У меня нет слез…

Джулиан Халлер стоял в коридоре. На всех окнах были опущены шторы. Матт Лерой все еще дежурил у открытой двери.

— Уогрейва ранили, — сообщил ему Халлер. — Никуда не отходи и не выпускай никого из вагона.

В этот момент появился Филип Джон.

— Слышали новость? — спокойно спросил он.

— Про Уогрейва? Да. Как он?

— Его отвезли в Красный Крест. — Джон замолчал. — Боюсь, что он мертв.

Лицо Халлера было непроницаемым. Он знал, что реакция наступит потом.

— Как это случилось? — спросил он. — Убийцу поймали?

— Пока нет. Я стоял внизу эскалатора, когда раздался выстрела Даже не знаю, откуда стреляли. Опытный снайпер, наверное. Сейчас на станции полно полицейских. Все выходы перекрыты. Молинари лично руководит операцией.

— Смени Лероя, — приказал Халлер. — Закрой эту проклятую дверь и никого не впускай. А ты пойдешь со мной, — сказал он Лерою. — Будешь охранять купе.

Халлеру хотелось переговорить с полковником Молинари, но времени не было. Он постучал в двери третьего купе. Дверь открылась на несколько сантиметров, и Халлер увидел наставленное на него дуло «смит энд вессона». «Все так, как инструктировал Уогрейв», — с грустью подумал он. Эльза не сводила с него глаз.

— Он жив? — тихо спросила она.

Халлер покачал головой. Эльза села и, положив пистолет на колени, уставилась взглядом в стену. Халлер зажег сигарету и вставил ей между губ.

— Черт бы все это побрал, — бесцветным голосом сказала она.

Маренков тактично промолчал. «Она ненавидит меня, — подумал он. — Если бы я остался в России, человек, которого она тайно любила, был бы жив».

За две минуты до отхода поезда на платформе появился последний пассажир. В одной руке у него был небольшой саквояж, а в другой — трость, на которую он опирался во время ходьбы. Сгорбившись, он ковылял к вагону. На нем было пальто из каракуля и тирольская шляпа с пером, из-под которой торчали седые волосы. Он близоруко смотрел сквозь толстые стекла очков. Несмотря на неуклюжую походку, он двигался довольно быстро. Стоявший у окна закрытой двери Филип Джон предположил, что ему лет шестьдесят и, не обращая больше внимания на старика, стал смотреть в другую сторону.

Зайдя в третий спальный вагон, пассажир предъявил проводнику билет на имя Джозефа Лорье, и тот провел его в двойное купе, зарезервированное на это имя. Не произнеся ни слова, пассажир запер за собой дверь. «Зануда», — подумал проводник, возвращаясь на свое место. Такие встречаются в каждом рейсе.

Через минуту экспресс из шестнадцати вагонов весом более семисот тонн медленно двинулся с места. Он направлялся на север. Часы на станции показывали ровно 17.05.

Вагоны качались из стороны в сторону, когда экспресс набирал скорость, пересекая заснеженную равнину По. Через час он прибудет в Кьяссо, пограничный пункт на швейцарской границе. Джозеф Лорье, последний пассажир, севший в «Атлантический экспресс», поднял штору и посмотрел в ночь. Миланские предместья остались позади. При ярком свете луны он видел, как на бескрайнюю равнину падает снег. В отличие от других пассажиров, он не намерен был отдыхать.

Опустив штору, он вышел из купе и направился вдоль коридора своей шаркающей походкой, держась одной рукой за поручни. Пройдя два обычных спальных вагона, он заглядывал в каждое купе.

Вряд ли кто мог догадаться по его туманному взгляду, что он внимательнейшим образом рассматривал каждого пассажира. Пройдя через вагон-ресторан, где уже были накрыты столы для ужина в 18.00, он направился в другие вагоны. Задолго до прибытия экспресса в Кьж^о он прошел весь поезд и вернулся в свое купе.

В купе второго спального вагона, где был оборудован узел связи, Питер Некерманн снял наушники и посмотрел на Матта Лероя.

— Я только что передал полковнику Шпрингеру, что у нас пока все в порядке…

— Все в порядке? — Лерой уставился на невысокого немца, так хорошо говорившего по-английски. Именно знание языка помогло Некерманну получить работу международного радиста в криминальной полиции. — Все в порядке? — повторил Лерой. — Гарри Уогрейва убили, а у нас все в порядке?

— Вы видели его тело? — поинтересовался похожий на гнома немец.

— Разумеется, нет. Я не мог покинуть поезд.

Американца охватила ярость. Некерманн, который был другом Уогрейва, воспринял его смерть с полным равнодушием. Проклятые европейцы, думал Лерой. Холодные, как лед.

— Может, Халлер или кто-нибудь другой видел его труп? — спросил Некерманн.

— Нет…

— Понятно.

Еле сдерживая эмоции, Лерой вышел из узла связи и направился в третье купе, где Халлер и Эльза охраняли Маренкова. Стоящий в тамбуре Филип Джон посторонился, пропуская Лероя.

— «Пчелу» проглотил? — поинтересовался агент ЦРУ. — Или скучаешь по «Кока-Коле»?

Резко хлопнув того по руке, Лерой ответил:

— Именно, приятель. Но придержи язык за зубами. Кстати, твой пистолет выпирает… — Он похлопал Джона по оттопыренному пиджаку. Филип Джон сделал неуловимое движение, и на Лероя уставилось дуло «люгера». — Ладно, вижу, что с этой игрушкой ты обращаться умеешь.

Когда Лерой ушел, Филип Джон засунул пистолет в кобуру и расстегнул верхнюю пуговицу плаща — теперь не было заметно, что он вооружен. Филип Джон не брезговал полезными советами.

Лерой постучал в дверь особым образом. Халлер приоткрыл дверь, наставив на американца «кольт», а затем впустил его внутрь. Лерой удовлетворенно заметил, что обстановка уже не была такой мрачной, как раньше. Маренков раскладывал пасьянс, а Эльза наблюдала за этим, изредка перекладывая неправильно положенную карту.

— Некерманн только что разговаривал со Шприн- гером, — сообщил американец Халлеру.

— Скоро остановка в Кьяссо, — сказал Халлер.

Приподняв штору, он посмотрел на мелькающие огни станции Комо и снова опустил ее. Он не знал, что именно в этот момент за экспрессом наблюдали с четвертого этажа дома, стоявшего недалеко от железной дороги. В темной комнате владелец квартиры смотрел, как поезд исчезает вдали. Задернув шторы, он включил свет, открыл буфет и нажал на потайную кнопку. Задняя стенка поднялась, и перед ним появился мощный передатчик.

Когда экспресс стал приближаться к Кьяссо, Джозеф Лорье лежал на полке своего купе в третьем спальном вагоне. Посмотрев на часы, он покачал головой. Спустив ноги на пол, вытащил из-под подушки нож с костяной ручкой и засунул его в носок на правой ноге. Поезд замедлял ход, когда Джозеф Лорье надел каракулевое пальто и тирольскую шляпу. Когда поезд остановился, он взял в руку свою трость.

Ровно в 18.05 «Атлантический экспресс» остановился на одной из трех сортировочных станций