В ходе боевой эксплуатации стало очевидно: танк – это машина с одной башней, одной пушкой и двумя-тремя пулеметами. Окончательно определились оптимальные нормы бронирования, вооружения, маневренности.
Однако быстрая победа в данном случае имела и обратную сторону. Не позволила конструкторской мысли шагнуть резко вперед и перейти к созданию качественно новых образцов техники. Ведь старые машины выполнили свою задачу. А модернизация коснулась только некоторых узлов и механизмов. Глобальных изменений не было.
Трофейная техника тоже не могла навести на нужную мысль. Лучшая машина Рейха (Pz-4) фактически ничем не превосходила модернизированный Т-2АМ3.
Кстати, такое положение дел было не только у Русинии, но и у других стран – участниц войны. САС и европейские страны вообще не спешили модернизировать свою технику.
Принципиально новый танк Т-6А появился только в середине пятидесятых годов.
Это был практически полный аналог советского Т-54. Кстати, и другие образцы танков имели много схожих технических решений с русскими (советскими) танками. Что, видимо, обусловлено общими историческими чертами развития.
До начала восьмидесятых годов Русиния участвовала в двух локальных конфликтах (Китайская кампания и конфликт с Турцией). Кроме того, проданные на экспорт танки участвовали в трех десятках конфликтов по всему миру.
Результаты боевой практики позволили не только модернизировать Т-6А, но и создать новые образцы техники. В начале шестидесятых годов появился Т-7 (аналог Т-55). В середине семидесятых – Т-8 (Т-62). К началу восьмидесятых был принят на вооружение Т-9 (промежуточное решение между Т-64 и Т-72).
В целом танкостроение в Русинии на пару шагов отставало от своего двойника в другом мире. Что было прямым следствием иного хода событий во Второй мировой войне и послевоенных десятилетий.
К началу гражданской войны Т-9 успели поставить только в три танковые дивизии северо-западной группировки войск. Остальной парк танковых дивизий и полков был представлен Т-7 и Т-8.
Кстати, танки Русинии по совокупным характеристикам считались лучшими в мире.
Во время гражданской войны были уничтожены сотни и тысячи танков. Их подбивали и жгли в боях, бросали с поломками, с пустыми баками, взрывали при отступлениях. Танкостроительные заводы не работали. Запчастей, сменных узлов и агрегатов не производили. В результате танковый парк иссяк почти до нулевой отметки.
Крупные республики пытались наладить хотя бы минимальное производство машин, но из-за отсутствия металла, электроэнергии, специалистов, из-за недостатка комплектующих дело продвигалось медленно.
Немногочисленные склады и резервные хранилища тоже опустошили. Стоявшая в них старая техника давно использовалась на полях сражений и тоже выходила из строя.
В результате танков осталось очень мало. И их очень берегли. Впрочем, как и другую технику – самоходные установки, артиллерию, авиацию. Ведь не хватало всего.
В Югорской республике положение дел было таким же, как и у остальных. На начало войны танковый парк расположенных на этих территориях воинских частей и соединений состоял из Т-8 и из модернизированных Т-7.
Единственный завод, который смогли запустить, с середины девяностого года выдавал по 40–50 танков ежемесячно. Делали Т-8 и Т-7АМ. Еще несколько заводов и мастерских занимались ремонтом.
Соседи – Сибирская республика и Русия – могли похвастать приблизительно такими же успехами. Остальные – каганаты, анклавы – если и имели бронетехнику, то считанные единицы, в лучшем случае – десятки.
В условиях, когда большая часть военной техники была уничтожена, первые роли на полях сражений опять начал играть человек…
До взгорка было от силы метров семьсот, и я отчетливо видел танк и сидящего на нем человека с карабином в руках. Машина была знакомая. Т-7. Старая, с потемневшей от времени краской, с ржавыми бортами, завешенными ящиками с песком и инструментами.
Это был немодернизированный образец, без динамической защиты, без комплекса управления огнем, без дымовых мортирок и контейнера ПТУР. С башни снят крупнокалиберный пулемет. С непривычки машина выглядела голой. Но даже в таком виде она являла собой опасное оружие. Пушка сто миллиметров, пулемет, гусеницы.
За первым танком на расстоянии двадцати метров ехал еще один такой же. А вот за ним шел Т-8. Более совершенный образец, основной танк армии Русинии еще десять лет назад. Впрочем, он и сейчас основной. За неимением новых.
За танками катил грузовик с открытым кузовом. В кузове я разглядел солдат, человек двадцать. Карабины, пулемет, подствольники.
– Это все? – прошептал подползший Далеков.
– А ты что ждал? Армию? С нас и этого хватит. Давай к себе и не вылезай раньше времени.
Парень шустро пополз обратно, а я вновь навел бинокль на дорогу. Действительно все или остальные подтянутся позже? Три танка. А бойцы говорили, что их семь. Может, с испугу перепутали. У страха, как известно, глаза велики…
Небольшая колонна шла на скорости приблизительно двадцать километров в час. Я подозревал, что медленная скорость – следствие плохого состояния ходовых частей танков. Возможно, они потому и до передовой никак не доедут. Нам это на руку.
Передний танк подъехал к мосту, сбросил скорость еще больше, покатил по бетонному покрытию, лязгая гусеницами. Второй затормозил у среза настила, ждал, пока проедет первый. Третий танк и грузовик тоже встали.
Руки сжали трубу гранатомета, пальцы уже подняли прицельную планку и высвободили кнопку пуска. Правая нога согнулась в колене, готовая принять вес тела при переходе в сидячее положение. Еще чуть- чуть.
Танк проехал мост, миновал полоску грунта и… выехал на асфальт шоссе. От неожиданности я едва не вскочил. Мысленно выругался и бросил взгляд на то место, где сидели бойцы. Минер, мать твою! Что ты там натворил?
Кто-то из бойцов не выдержал, полез смотреть. Я сморщился. Сейчас засекут, и все старания псу под хвост. Но вот чья-то рука рванула любопытного за куртку на спине, и тот слетел обратно.
Между тем первый танк проехал метров сорок и встал. Сидящий на башне солдат махнул рукой, и второй танк тронулся с места. Его место занял третий. Пехота из грузовика не вылезала, но смотрела вокруг внимательно. Стволы карабинов нацелены в разные стороны.
«Прикрывают переправу. Не лопухи», – мельком подумал я, лихорадочно размышляя, как быть. Пропускать всю колонну на этот берег нельзя, иначе можно даже не вылезать. Раздолбают в два счета. Значит, надо бить по танкам из гранатометов, когда второй тоже минует мост. Если повезет (если!), подобьем оба. Эх, минер, минер!..
Я повернул к лежащему в пятнадцати метрах правее Далекову лицо и негромко крикнул:
– По моей команде! Работаешь по первому танку! Понял?
– Д-да.
Выглядел молодой боец неважно. Бледный, с круглыми глазами. С вытянутым лицом. Но держался. Что лишний раз подтверждало старую истину – кто переживет первый бой, бояться не перестанет, но держать себя в узде сможет.
Вот и второй танк проскочил мост. Слетел с настила, покатил по грунтовке. Я уже приготовился выходить на колено и раскрыл рот для команды, когда на дороге взвился красно-желтый султан взрыва. А потом громко бабахнуло.
«Сработала! – возликовал я. – Все же сработала!»
И тут же крикнул:
– Бей!
Мы почти синхронно выскочили из укрытия, причем Далеков, как я и думал, встал на полусогнутые
