Красная площадь. 1961.
Лето пламенеющей осени.
Голуби взмывают в воздух
из-под наших ног.
Люди замирают.
Чистый, здоровый, вольный воздух.
(Василий Блаженный горланит
свою цветастую песнь!)
Спящий Ленин
следит за маршем страны.
(Он здесь. Можете сами взглянуть.
Вот он.)
Брусчатка, шаги.
Люди.
Гагарин вернулся из полета
с цветами, сорванными в звездных полях.
(Титов целует женщин, детей.)
Красная площадь. 1961.
Застыла кремлевская стена,
выросшая из глуби столетий.
Горький
рассказывает детворе свою жизнь.
(В парках Кремля
дети обмениваются
фруктовым мороженым и шарами.)
Влюбленные целуются
под сенью больших деревьев.
Разбитый колокол таит свой звон.
(Из жерла пушки выпархивают голуби,
курлычут.)
Красная площадь. 1961.
Здесь я стоял в центре пожара,
на широкой площади,
сюда приходил не раз,
молча глотая свои горести,
лелея свою крохотную радость.
Кричал «Мир!» на красном наречье,
на улицах, площадях и в парках.
И повторяю «Мир!» в Москве, в Ташкенте,
в раненом сердце моей страны.
* С приближением осени
бегу к морю, ищу золоченые раковины,
они словно листья,
море стремительно гонит их
на песок,
и между накатами волн,
приливами и отливами моря,
когда порывы осеннего ветра
пронизывают даже глубь моря,
пески заметает белая чешуя —
осыпает мои ладони.
Белые раковины!
До сих пор я слушаю вздохи моря,
которые слушал, когда детство
было таким нежным, таким маленьким,
до сих пор я различаю в глубине
каждой раковины
безбрежное дыхание моря!
Половины раковин, створки,
словно листья,
устлали песок.
Море их перевертывает и обновляет,
обрушивается на них и разбивает,
а босоногая осень
подберет их и бросит...
* Ты оставила меня с ладонями,
полными зимней
росы.
Зима словно чей-то неясный вздох...
Взяться за руки и не чувствовать холода,
чувствовать не холод, а голод,
чувствовать не голод, а жажду
и желание плакать из-за всей этой
печали, которая порою нахлынет, застынет,
как молчаливое большое ущелье.
Перевод с испанского П. ГРУШКО
