Патрикеев справляется? вернулось ли посольство от братьев? как супруга и дети? Нет, но надо же о них тоже позаботиться, да и казна, казна-то полная в Кремле — страшно подумать, что случится, коли захватят ордынцы столицу — нет-нет, нельзя этого допустить, ни за что нельзя, но и на авось полагаться не стоит, а ну ж перейдут Оку и на Алексин — а там до Москвы совсем рукой подать… Пресвятая Богородица, помогай!
Иван Васильевич привык к народной любви и громким ее проявлениям, когда появлялся на людях.. Но сейчас с ним не было Патрикеева, который всегда знал, что надо сделать, прежде чем государь явится к народу, каких смутьянов заранее утишить, кому меда бочку выставить и сколько монет выделить людям, которые их в толпу кидать будут.
Впервые за все время своего правления Иван Васильевич появился перед народом, не подготовленным к встрече государя, да еще в столь смутный час, когда царила паника, когда все с минуты на минуту ожидали страшного неприятеля и были уверены, что и великий князь, и сын его, и лучшие воеводы сражаются сейчас там, то ли на Оке, то ли на Угре, с татарскими ордами.
Эту встречу Иван Васильевич запомнил на всю жизнь, и долго еще она снилась ему в страшных снах, когда он кричал так, что прибегала Софья из соседней спальни и успокаивала его, отирая лоб, весь мокрый от холодного пота…
Ивана Васильевича, едущего верхом в воинских доспехах, сопровождала целая свита его приближенных и отряд охраны, двигались они медленно, и народ увидел своего государя еще издали.
Сперва все стали показывать в ту сторону пальцами, переговариваясь о чем-то все громче и возбужденней.
Иван Васильевич подумал было, что сейчас его будут приветствовать, улыбнулся и поднял руку в благосклонном жесте.
И вот тут-то случилось нечто незабываемое.
Общий ропот усиливался, как грохот приближающегося обвала, потом люди начали что-то кричать, размахивали руками, затем кулаками, и до ушей великого князя и его свиты стали доноситься отдельные вполне различимые выкрики:
— Он оставил войско!
— Он бежит! . .
— Он спасается!
— Налоги с нас драл, а татарам не отдавал!
— Разозлил хана, а за Отечество не стоит!
— Трус!
— Позор!
— Долой!
Иван Васильевич растерянно остановился, его тотчас окружили воины охраны, выставив пики вокруг, но народ, собираясь со всех сторон в мгновенно растущую и густеющую толпу, напирал все больше, передние ряды, толкаемые задними, уже вплотную приблизились к охране.
Иван Васильевич побледнел и начал было что-то говорить, но его никто не желал слушать — толпа орала свое и напирала все сильнее.
И вдруг неизвестно почему эта толпа смолкла, затихла, по ней волнами пробежал какой-то шепоток, и она стала расступаться, освобождая кому-то дорогу.
Седой древний старец, согнутый тяжестью прожитых лет, опираясь на посох, шел навстречу кортежу великого князя.
Архиепископ ростовский Вассиан, личный духовник государя, упорно настаивал на том, чтобы Иван Васильевич взял его с собой в поход «для поддержания духа». Великому князю стоило больших трудов уговорить старика, который по возрасту и слабому здоровью не выдержал бы и недели походной жизни, отказаться от этой затеи и остаться в Москве, и вот теперь архиепископ встречал его здесь.
— Остановися, князю! — воскликнул он патетиче
ски. — Неужто и вправду оставил ты войско и бежишь
прятаться за стенами города? Неужто там идет бой, а
ты, уклонившись, хочешь спасти свою жизнь? Смерт
ным ли бояться смерти? Рок неизбежен! Я стар и слаб,
но не убоюся меча татарского, не отвращу лица моего
от его блеска! Так отчего же ты здесь?
Великий князь прикусил до крови губу от досады и нелепости положения.
Толпа молчала, ожидая его слов.
Великий князь московский Иван Васильевич побледнел еще больше, но, склонив голову с христианской покорностью, отвечал архиепископу:
— Прости меня, отче, однако ты ошибаешься. Ника
кой бой нигде не идет. Татары действительно явились,
но боятся перейти реку, ожидая подкрепления от ко
роля, а до тех пор не тронутся с места. Я же приехал в
свою столицу на несколько дней, ибо того требуют
весьма важные державные дела, о которых мне надо
посоветоваться с матушкой, боярами и духовенством,
после чего немедля вернусь к войску. Уверен, что мой
любезный народ правильно меня понимает и помо
лится за нашу победу.
— Коли так — добро пожаловать, государь, — по
клонился архиепископ и дал знак толпе.
Угрюмо ворча, «любезный народ» расступился, и в полном молчании великий князь двинулся вперед.
Но вдруг он подумал, что и дальше, на улицах его может ждать подобная встреча, и резко переменил решение.
— Не поедем в Кремль, — скомандовал он свите. —
Остановимся в Красном селе.
Там, в Красном селе, и нашел великого князя Карты-мазов, примчавшийся из Великих Лук.
— От братьев? — спросил его Патрикеев и тут же
провел к государю.
— Вижу по лицу, что ты с хорошими вестями, —
сказал Иван Васильевич. — Они приняли мои предло
жения?
— Да, государь, они послали меня вперед посольст
ва, чтобы поскорее успокоить тебя, заверить в брат
ской любви и сообщить, что они немедля выступают
со всеми своими войсками на Угру — под твое коман
дование! В этом письме все подробности, — Картыма-
зов протянул свернутое в трубку послание братьев.
— Это славно! — радостно воскликнул Иван Ва
сильевич и даже хлопнул в ладоши. — Это замечатель
но! С Ливонией покончено, с братьями мир! Две зада
чи решены! Еще две бы так же решить — и мы на коне!
Картымазов не знал, о каких оставшихся двух задачах идет речь, а в силу своего обычая не интересоваться чужими делами скромно промолчал, ожидая, пока великий князь прочтет послание.
— Очень хорошо! — удовлетворенно сказал вели
кий князь, швырнув прочитанное письмо на стол. —
Ты сам разговаривал с ними?
— Да, государь, я имел честь изложить мнение ря
дового дворянства князьям Углицкому и Волоцкому.
— Молодец! Я помню, что обещал тебе землю. По
годи немного, вот закончим с Ахматом и потом пого
ворим. Братья пишут, что отдают тебя в мое располо
жение, и я воспользуюсь этим. Ты, верно, соскучился
по семье?
— Я нахожусь на службе, государь, — поклонился
Картымазов.
— Ладно-ладно, я дам поручение, которое тебя об
радует. Поезжай на Угру — в твоем имении сейчас ос
