— А обыск в кабинете доктора производили? — спросила Ольга.
— Да, сразу после того, как я ее изъяла.
— Ну, тогда поздно.
Юрий нашел ещё кое-какие аргументы для доктора.
— Влада, учти, сейчас на ней уже и твои отпечатки пальцев. Так что ты тоже войдешь в число подозреваемых, — пояснил Юрий.
Зарецкая несколько нервно рассмеялась.
— Тогда не надо. К тому же, Самсонов уговорил наших патологоанатомов не вскрывать доктора. Они подмахнули диагноз инфаркт, а то, что там еще пустая пластина из-под «Страфонтина» в урне была, про это никто не знает кроме меня и Самсонова.
— А при чем тут 'Строфантин'? — не поняла Ольга. Влада посмотрела на нее снисходительно, как шаман на непосвященного.
— А то, что десять таблеток, принятых одновременно вызовут сердечный приступ, а не купируют его. Тимофеевич в этот день только вышел на работу, не мог он за день сожрать столько «Строфантина». Если лопаешь такое лекарство, то тут же надо вызывать скорую. Вот, жук, выкрутился, а!
— Ты это про Зильбермана или Самсонова? — не понял Юрий.
— Ну да, по Лёню!
— Что ты его так невзлюбила? — удивилась Ольга. — Такой обаятельный мужик.
Влада искоса посмотрела на нее.
— Потому и невзлюбила. Говорят же: от любви до ненависти один шаг. И этот шаг я уже сделала. Кстати, у него завтра большой день. Защита!
— Ты поедешь туда?
— Конечно! Такое событие! Там весь бомонд психиатрии будет, из Москвы, из Самары Носачева ждут. Икру килограммами закупают. Мне интересно только одно — что Самсоныч будет делать с Ириной Ковалевской? Он же ее готовит на выписку. А куда ее выписывать? К бомжам? В подвал?
На этой ей никто не ответил. Ольга взглянула на часы, и поднялась.
— Пора. Надо попробовать допросить Могильщика, пока он не очухался после ареста.
Странно, но допрос Могильщика чем-то походил на допрос цыганки. Жора был спокоен, равнодушен, и соглашался почти со всем.
— Софья Романовна Зубаревская в своих показаниях указывает на то, что именно вы, были организатором вашего преступного тандема. Более того, по ее показаниям вы были в вашей шайке главным, и она только подчинялась вашим указаниям, — как автомат, мерно и без сбоев зачитала ему основные претензии Ольга.
— Да? Это Софочка так сказал? — со странной улыбкой спросил Могильщик.
— Именно так.
— Ну, значит, так оно все и есть.
— То есть, вы соглашаетесь с тем, что вы были в этот криминальном сообществе главным, а не простым телохранителем Зубаревской?
— Именно так.
Ольга откинулась на спинку стула, и пристально посмотрела в глаза Могильщика. За время допроса она сделала это первый раз. До этого она либо смотрела куда-то в сторону, либо в бородавку на лбу допрашиваемого.
— Георгий Иванович, а вам не обидно брать на себя все? Вы знаете, сколько вам за все это светит? — спросила она.
На губах допрашиваемого снова появилась улыбка.
— Как вас зовут? — спросил он.
— А вы уже забыли? Ольга Леонидовна.
— Оленька. Хорошее имя. Оленька, мне уже столько светит, что годом больше, годом меньше — все фигня. Вот так, Оленька.
Он с какой-то странной интонацией протянул это «Оленька», что Малиновская вспыхнула как факел своими розовыми щеками.
— Я вам не Оленька, для вас я Ольга Леонидовна! Следователь прокуратуры по особо важным делам.
— Хорошо, Оленька.
Она хотела что-то сказать, но поняла, что только льет воду на мельницу Могильщика. Она все больше злилась, а тот был издевательски спокоен и даже снисходителен.
— Вы понимаете, что ваше положение очень серьезно? — настаивала она. — Вам ставиться в вину смерть шести человек по улице Котовского, и трех по улице Лермонтова двенадцать. Это не считая того деда на Лермонтова, и четверых, погибших от метилового спирта.
— Ну, это не совсем так. По первому адресу там только четверо моих. Пацанов они замочили до меня. Да и вообще, это все была чистая самозащита.
— Так вы признаетесь в убийстве этих четырех человек? — не поверила своим ушам Ольга.
— Да признаюсь. Но я только защищался. Им была нужна моя башка, а я хотел ее сохранить.
В это время Попову принесли запрошенную им справку из БТИ о владельце квартиры на улице Строительной, дом шесть, квартира сорок. Прочитав ее, он чертыхнулся. Тут же он набрал номер телефона судьи Куликовой.
— Ольга, здравствуй. Я могу тебя разочаровать.
— Что, хочешь сказать, что квартира подписана на тебя? — Съехидничала судья.
— Нет, но и не на тебя тоже.
— Что, неужели она достанется этому дураку Копчику?! Или корейцу?
— Ни тому, ни другому. Она по-прежнему числиться за Николаем Паршиным. Сонька не успела переоформить её на себя. А это значит, что вчерашнее чудо в вонючих носках — законный преемник и владелец квартиры. Все документы, что эта сучка сунула нам — чистой воды подделка.
Куликова сматерилась, и такие слова из уст судьи Попов слышал в первый раз.
— Хрен с ней, делай с этой квартирой что хочешь, а я умываю руки, — сказала служительница Фемиды.
Попов положил трубку и задумался над тем, что ему делать дальше. Идея фикс подарить дочери на свадьбу квартиру сидела в его сознании вбитым по самую шляпку гвоздем. Но он знал, что корец из Хабаровска уже подал в дежурную часть заявление о факте мошенничества. Устранить же Петю Паршина сейчас можно было только криминальным путем. Но для этого надо было выходить на каких-то бандитов, а это было чревато дальнейшей насадкой на жуткий «крючок» компромата.
Все разрешилось само собой. Раздался телефонный звонок, и Попов, только услышав в трубке этот голос, вскочил с места. Звонил главврач первой медсанчасти Пухов.
— Владимир Александрович? Это Пухов. С прискорбием сообщаю, что ваша мать только что умерла. Мы ничего не смогли поделать.
— Хорошо. Спасибо вам.
Он положил трубку, сел за стол, обхватил лысую голову руками, и начал думать, как заказанный на послезавтра свадебный банкет превратить в траурную тризну.
ГЛАВА 58
Под утро Ольге приснились серые, немигающие глаза Могильщика, и она проснулась с жутким чувством, что лежит голая, в его камере, а Жора стоит рядом, и ее рассматривает. Убедившись, что она хоть и действительно лежит голая, но в своей кровати, и с любимым человеком, Ольга с облегчением вздохнула, оделась, и пошла на кухню готовить завтрак. Но это неприятное чувство сидело в ней, как заноза в мозгах. Своими опасениями она поделилась с Астафьевым уже за утренним кофе.
— Ты знаешь, мне кажется, что сегодня все опять пойдет не так, как я думаю.
Астафьев отмахнулся.
— Да ладно тебе! Не внушай себе с утра пораньше. Кто их после всего этого отпустит? Там только на Жоре семь явных трупов.
— Не знаю, просто предчувствие какое-то нехорошее. Вспомни, как вчера себя вела Сонька? Неспроста все это. Что-то у них там приготовлено.
Да, вчерашний их совместный допрос цыганки завершился странно. Разговор шел про махинации с квартирами связанными с дурдомом.
— Так кто был инициатором этой аферы? — спросил Юрий.
— Доктор Зильберман, — спокойно ответила Софья. — Он вышел на меня после того, как я продала квартиру его соседа, старого алкаша. Доктор был мне за это очень даже сильно благодарен. Сказал, что мучается с ним уже лет двадцать. А после того, как я спровадила этого алкаша в подвал, в соседнюю с доктором квартиру вселились вполне приличные люди.
— Почему же тогда эта операция с выселением психически больного человека у вас прошла только один раз? — спросил Юрий.
— Хитрый еврей решил, что он получает слишком маленький процент. Потом я случайно узнала, что он начал работать точно так же с Каховским.
— Сколько вы ему тогда заплатили?
— Двадцать пять процентов. Плюс десять главврачу.
Астафьев не поверил своим ушам.
— Что? Самсонов получил за это десять процентов? — переспросил он.
— Ну да. Так мне сказал сам Зильберман. Без согласия главврача он работать не хотел.
— А вы сами встречались с Самсоновым по поводу этого дела? — спросил Юрий. Она отрицательно покачала головой.
— Нет, да и зачем? Чем меньше народу в теме, тем лучше.
Юрий посмотрел на застывшую с авторучкой в руке Ольгу и отрицательно покачал головой.
