Беда, как дровосек, уж подошла в упор,И он, цветущий дуб, почувствовал топор,И, содрогаясь, весь во власти привиденья,Он замечал вокруг себя ветвей паденье.Вожди, солдаты — все навек смежали взор.Меж тем как близкие, обстав его шатер,Следили на холсте за движущейся тенью,Верны его звезде, ропща на провиденьеЗа оскорбление величества, — на днеСвоей души он сам был поражен вдвойне.Раздавлен бедствием и видя сон кровавый,Он к богу обратил лицо. Любимец славыДрожал. Наполеон постиг, что он несетРасплату за вину какую-то, и вотПред воинством, снега устлавшим так обильно:«Не кара ль это все, — спросил он, — бог всесильный?»Тогда, по имени назвав его, в ответИз темноты ему был некий голос: «Нет!»2Да, Ватерло не то! Да, Ватерло безмолвно!Да, Ватерло молчит о том, как в чаше полной —В кольце его холмов, прогалин и лесов,Кипя, смешала смерть сошедшихся бойцов;Как, меж Европою и Францией устроивКровопролитный бой, бог обманул героев.Победа, ты ушла, а рок успел устать.О, Ватерло! в слезах я должен замолчать,Затем что той войны последние солдатыВелики были все; под звонких труб раскаты,Осилив Альпы, Рейн, царей низвергнув в прах,Они прошли весь мир и всем внушили страх!Смеркалось. Бой ночной пылал, подобно бреду.Наполеон почти держал в руках победу.Уже в ближайший лес был загнан Веллингтон.В подзорную трубу глядел НаполеонНа центр сражения, на точку, где трепещетЛюдское месиво, ужасно и зловеще,На мрачный горизонт, лишенный синевы.Вдруг вскрикнул он: «Груши!» — То Блюхер был, увы!Надежда перешла к противнику. Сраженье,Преобразив свой лик, росло в ожесточенье.Английских батарей огонь косил полки.Равнина, где знамен взвивались лишь клочки,Меж воплей раненых, взывавших бесполезно,Была сплошным огнем, сплошной багровой бездной,Провалом, где полков за строем таял строй,Где падал, в очередь, как колос под косой,Гигант тамбурмажор с чудовищным султаном,Где взор испуганно скользил по страшным ранам.Резня ужасная! Миг битвы роковой!Он понял, что сейчас решиться должен бой.За склоном гвардия была еще укрыта.Последняя мечта! Последняя защита!— Ну, в дело гвардию пустите! — крикнул он.И стройные полки, под сению знамен,Артиллерийские, уланов, гренадеров,Драгунов — тех, что Рим счел за легионеров,В блестящих киверах, в мохнатых шапках шли —Герои Фридланда, герои Риволи,И, зная, что живым не выйти им из боя,Средь бури свой кумир приветствовали стоя.Под клик: «Да здравствует наш император!» — всеБесстрашно, с музыкой, шли к смертной полосе.Улыбкой встретивши град английской картечи,Вступала гвардия в разгар кровавой сечи.Увы! за гвардией следил Наполеон,И в миг, когда она, крутой покинув склон,Приблизилась к врагу, исчезнув в туче дыма,Он понял, что теперь уже неудержимоРастают все полки в пылающей печи,Как тает легкий воск на пламени свечи.Все принимали смерть, как праздник, — в ратном строе:Никто не отступил. Мир вечный вам, герои!Остатки армии — разбитая орда —На агонию их взирали. Лишь тогда,Свой безнадежный глас подъяв над общим криком,Смятенье — великан с полубезумным ликом,Рождающий боязнь в испытанных сердцах,Знамена гордые швыряющий во прах,Сей призрак призрака, сей дым на небоскате,Порой во весь свой рост встающий в сердце ратей, —Смятенье подошло к солдату в этот мигИ, руки заломив, влило в уста свой крик:«Спасайся поскорей, кто может!» С той минутыСей крик стал лозунгом; растерянны и люты,Как будто некий смерч сейчас прошел по ним,Средь ящиков, возков, глотая пыль и дым,Свергаясь в пропасти, скрываясь в рожь и травы,Бросая кивера, оружье, знаки славыПод сабли прусские, они, гроза владык,Дрожали, плакали, бежали. В краткий миг,Как на ветру горит летящая солома,Исчезла армия — земной прообраз грома,
