сигнала…

Радист Хансен, возившийся с портативной рацией, обернулся:

— Связь есть! «Фэрчайльд» вернулся на базу…

23 марта Смит снова опустился в горном лагере.

— Влезайте! — весело крикнул пилот. — Следующий поезд отходит через шесть месяцев…

— Летим! — сказал Гулд. — Теперь мы долго будем лишены этого удовольствия… Выкладывайте, Смит, — что нового на базе?

— Готовят зимнюю квартиру для самолетов — роют глубокие гнезда в снегу…

К зиме Китовая бухта опустела. Перекочевали в более теплые края тюлени, пингвины Адели и другие птицы. Лишь изредка попадались буревестники и гордые своим одиночеством королевские пингвины. Охотники успели заготовить более пятидесяти тонн тюленины для собачьих упряжек; впрочем, и люди, за редким исключением, с удовольствием питались превосходными блюдами, приготовленными из тюленьего мяса.

— Мы жители Антарктики по крайней мере на восемь месяцев, хотим мы этого или нет, — сказал как-то за обедом Бёрд. — Все современные средства, которыми располагает мир, не смогут освободить из этого плена ни одного человека…

Зима отличалась постоянством морозов — термометр показывал минус 40–45°, а при этом нередко возникал густой туман. В середине июня зимовщики дважды наблюдали редкое явление: шел настоящий дождь; капли, падавшие на здания и тросы радиомачт, превращались в льдинки и украшали лагерь причудливой бахромой. Июль начался 50-градусным морозом. Ясные дни чередовались со свирепой пургой, скорость ветра достигала 140 километров в час. 28 июля термометры показали минус 60°

Метеоролог Уильям Хейнес вывесил таблицу: «Очень ли холодно в Антарктиде?» В Маленькой Америке было 114 дней с температурой-не выше 40° мороза, 62 дня — не выше 45°, 33 дня — не выше 50 и три дня — не выше минус 57°. Однажды в течение двадцати часов температура совершила скачок с минус 45 до минус 9°. При 45-градусном морозе керосиновые лампы гасли, замерзало горючее, изоляционная лента на телефонных проводах становилась хрупкой и легко ломалась. Кинопленка не выдерживала температуру даже минус 35° и рвалась. При полном штиле прогулка в 45-градусный мороз была вполне терпима, а иным доставляла удовольствие, но даже слабый ветер причинял людям страдания.

22 августа появилось солнце. Пережив зиму, Бёрд записал в дневник: «Достаточно одежды, чтобы не мерзнуть, достаточно еды, чтобы не голодать, и кое-какая незатейливая пища для ума — вот и всё, что требуется в Антарктике». Говоря о «незатейливой пище для ума», он, надо полагать, имел в виду десятки кинофильмов, лекции ученых, богатую библиотеку, обилие патефонных пластинок, специальные радиопередачи из Новой Зеландии, переговоры с близкими по радиотелеграфу и многое другое, что скрашивало будни полярной ночи. Кто из прежних полярных путешественников располагал всем этим? Сознание долга перед отечеством и наукой, задушевные беседы с друзьями, книги из судовой библиотеки — вот что помогало Колумбам Антарктиды перенести неимоверные тяготы и смертельные опасности похода «Востока» и «Мирного». У Скотта и Шеклтона на острове Росса имелся, кроме книг, граммофон с неуклюжей трубой, возбуждавший острое любопытство пингвинов… Нет, Ричард Бёрд, конечно, перескромничал. Но он верно подчеркнул, что всякий поход в Антарктике связан с величайшими трудностями. «Это, увы, подтверждается неописуемыми страданиями и гибелью многих прекрасных людей, нашедших свое последнее убежище на этом материке».

Весь сентябрь стояли сильные холода; температура ни разу не поднималась выше 20°, а в последний день месяца мороз достиг 53° и держался примерно на этом уровне несколько суток. Пилоты снаряжали «Форд» в полет к Южному полюсу. Расчеты показали, что горючего на рейс в оба конца нехватит.

В середине октября на юг отправился вспомогательный отряд с собачьими упряжками, чтобы создать четыре склада-базы для геологической партии профессора Гулда; последний склад заложили почти у 82-й параллели. Отправленный следом вездеход выбыл из строя в 130 километрах от Маленькой Америки и остался в снегах шельфового ледника Росса.

В начале ноября ушли геологи, а спустя две недели пилоты Смит и Джун, Бёрд и специалист по аэрофотосъемке Мак-Кинлей вылетели на «Форде», намереваясь организовать склад горючего у 85-й параллели. Самолет носил имя Флойда Беннета, пилотировавшего машину, на которой Бёрд летал в центр Арктики; пилот погиб в 1927 году.

«Флойд Беннет» пронесся над зоной трещин, столь грозных для пеших партий, недавно миновавших этот район, и на подходе к 82-й параллели нагнал отряд геологов. Они впряглись в сани, помогая упряжкам тащить тяжелый груз.

— Там, должно быть, очень холодно, они идут с поднятыми капюшонами и не слышат моторов, — прокричал Мак-Кинлей.

Смит заложил крутой вираж и снизился до ста метров. Люди внизу разогнули спины и подняли головы. Какой контраст между старым и новым способами передвижения!.. Сбросив геологам пакет с письмами и кое-какое снаряжение, Смит полетел дальше на юг.

Впереди показалась странная горная цепь. Вершины ясно выделялись, но ниже они внезапно исчезали, становясь невидимыми. «Можно подумать, что чудак-архитектор начал строить сверху, но не довел работу до конца и больше к ней не возвращался», — написал Мак-Кинлею начальник экспедиции. Эти горы располагались между хребтом, открытым Амундсеном, и цепью, обнаруженной Скоттом с Бирдморского ледника.

Впервые взорам человека предстали во всем величии возвышенности Центральной Антарктиды. На горизонте поднимались горы королевы Мод с редкими темными пятнами склонов. Вот первая четырехкилометровая громада… Дальше — не уступающая ей в высоте гора Фритьофа Нансена… Смит уверенно посадил машину на леднике, названном Амундсеном именем дочери Фритьофа Нансена — Лив.

Определив по солнцу свое место, исследователи уложили бидоны с горючим и ящики с продовольствием, а сверху завалили их снежными глыбами. Мак-Кинлей неторопливо отмечал на карте: «База горючего», «Гора Фишера»… Моторы, работавшие на малых оборотах, весело гудели. Взглянув на бензиномер, Смит не выдержал:

— Будет вам любоваться ландшафтами, пора лететь!

«Флойд Беннет» направился к востоку. Мак-Кинлей снова включил съемочную камеру, фотографируя профиль горной цепи королевы Мод. Внизу всё ещё тянулась волнистая поверхность шельфового ледника Росса. Бёрд знаками показал Мак-Кинлёю: восточный рубеж ледника расположен по крайней мере на полтораста километров дальше, чем предполагали…

Подошел встревоженный Джун:

— Горючее на исходе!

— Что такое?! Его должно хватить ещё на семь летных часов!

Джун покачал головой и, сняв варежку, поднял кверху четыре пальца.

— Только на четыре часа, шеф. Очень большой расход…

Пилот повернул и проложил курс к Маленькой Америке. В 150 километрах от неё все три мотора заглохли.

— Бензин иссяк! — крикнул Джун.

Смит посадил машину. Радист быстро собрал аварийную рацию, чтобы передать SOS, но передатчик отказал. Было 8 часов вечера. Помрачневшие исследователи забрались в палатку. Если поднимется пурга, «Беннету» грозит участь «Фоккера», а в этой стране погода меняется внезапно. В 11 часов послышался гул самолета. «Фэрчайльд»! Балчен и Петерсон доставили почти полтонны бензина.

— Когда внезапно прервалась радиосвязь с «Беннетом», мы решили, что самолет на вынужденной посадке, — сказал рыжебородый норвежец. — Рассчитали примерное расстояние, ну и полетели сюда. Надеюсь, никто не возражает против полуночных гостей?..

Выгрузив бидоны с бензином, Балчен и Петерсон улетели

Мороз крепчал, поднялся ветер. Запустить моторы не удалось — обледенел стартер. Больше суток пробыли исследователи на шельфовом леднике Росса. Снова прилетел Балчен. Обе машины вернулись в Маленькую Америку.

Создавая на пути склады, геологическая партия Гулда к концу ноября прошла более 600 километров и находилась у 84-й параллели. Гулд радировал: «Тихо, прекрасная видимость, безоблачно». Отличный день выдался и в Маленькой Америке. Аэролог запустил несколько шаров-пилотов.

В библиотеку, где Бёрд и Мак-Кинлей рассматривали маршрутную карту, вошел метеоролог Уильям Хейнес с крайне озабоченным лицом.

— Если вы сейчас не вылетите, то упустите случай, который, быть может, не повторится

— Условия благоприятные?

— Как никогда!

— Летим!..

28 ноября в 3 часа 29 минут пополудни Бернт Балчен, сидевший за штурвалом, поднял руку: старт!

Тонкие полоски пересекали снежную равнину — следы санных партий. Хотя это был надежный ориентир, Балчен больше доверял приборам Мак-Кинлей включил фотосъёмочную камеру.

Меховые шубы защищали людей от леденящего ветра, проникавшего в кабину Джун расположился поближе к моторам, источавшим тепло, без особого удовольствия съел бутерброд с ветчиной, но охотно глотнул кофе из термоса. Через окна вливались потоки золотистых лучей.

Шел девятый час вечера, когда Джун заметил несколько точек подле двух палаток, казавшихся игрушечными. Геологи! «Беннет» снизился до 250 метров, и Мак-Кинлей сбросил на парашюте солидный пакет, в котором среди разных вещей находились фотографии гор королевы Мод, заснятых в предыдущем полете. Пакет опустился на снег. К нему подбежало несколько фигурок, приветственно подняв руки.

Балчен добавил газ, моторы заревели на полную мощность: предстоял длительный подъем. Стрелки высотомеров пришли в движение: 1200 метров… 1400.. 1600…. Показались мощные ледники: Лив и Акселя Хейберга. Какой избрать для перелета? Потолок тяжело нагруженной машины невелик в сравнении с горными гигантами, оберегающими подступы к полюсу. Они поднимаются по обе стороны ледников. Не попадет ли «Беннет» в ловушку? Джун указал на ледник Лив и прокричал:

— Кажется, здесь проход пошире и не так высок…

— Согласен! — крикнул Бёрд.

— Ну, это ещё неизвестно, — буркнул Балчен, но повел «Беннет» над ледником Лив.