будет всё это сформулировать так, чтобы ни у кого не вызвало сомнений, что это открытие какого–то гения, безвестно сгинувшего в лагерях НКВД.

– Это сделать будет не сложно, ну а дальше? Ведь всё это нужно будет защищать от нападок других учёных. Ты не представляешь какой «'гадюшник'» представляют собой все эти научноисследовательские институты.

– Почему не представляю, – усмехнулся Андрей, – в наше время нравы в них не намного лучше. Разве что возможности повесить на оппонента ярлык врага народа не получится, и отправить его лес валить, как это принято сейчас. Подожди, скоро товарищ Сталин начнёт воздавать по заслугам всем нашим академикам.

– А что они не так сделали? – поинтересовался Егорцев.

– А что они могли сделать? Отправили самых талантливых и способных в лагеря. Хорошо, если им там дают возможность работать, хотя бы в «'научной шарашке'». А то ведь первые годы попросту расстреливали. Но к этой теме мы ещё вернёмся, и очень скоро, как мне кажется.

Андрей посмотрел на часы. Времени до возможного вызова к Сталину оставалось ещё много. Он достал тетрадку и карандаш, который ему принесли на второй день по его просьбе. Перо Андрей просить не решился, понимая, что, привыкнув к шариковой ручке, писать им вряд ли сможет. Он уже сделал наброски некоторых вопросов, «'открытие'» которых требовалось в первую очередь. К таким он отнёс радиолокацию, жизненно необходимую для борьбы с авиацией противника. Вторым номером у него стояло открытие полупроводникового диода и транзистора. Третьим номером значилось начало работ над электронной вычислительной техникой. Ничего сверхъестественного для данного времени в этих открытиях не было, всё необходимое уже было, оставалось только подтолкнуть научную мысль в нужном направлении, или убрать с её дороги некоторые препятствия, активно мешающие движению.

Здесь же он записал и все сведения, известные ему о создании атомной бомбы и ракетной техники. Но здесь требовались Курчатов и Королёв. Андрей уже говорил о них Сталину, но пока никакой реакции от него не последовало. Но сдаваться он не собирался и обязательно собирался повторить свои пожелания вождю.

– Возьми, почитай пока, – он протянул тетрадь Егорцеву, – и подумай как это всё преподнести нынешним учёным, чтобы они за идею ухватились и стали её реализовывать, а не отмахнулись, как от собачьей чуши. Я думаю, что лучше всего поручить это молодёжи, ещё не нахватавшейся научной спеси и зазнайства. Егорцев согласно кивнул, взял тетрадь и начал чтение.

Ближе к полуночи Андрея вызвали к Сталину. Он прошёл по коридорам уже привычным путём, вошёл в приёмную. Поскребышев, привыкший за эти дни к его визитам, только молча указал на дверь. На его лице не отражалось никаких чувств, Андрею даже стало интересно, способен ли он удивляться хоть чему– либо. Но подумав, сам пришёл к выводу, что способность удивляться на этой должности смертельно опасна.

Сталин читал один из отчётов Андрея. На второй встрече они решили выработать новый стиль работы, когда Андрей писал общий отчёт об интересующей вождя теме, а затем Сталин задавал уточняющие вопросы. Работать стало намного легче. За эту неделю они обработали такой объем информации, который не осилить при обычном рассказе.

Сталин указал Андрею на один из стульев справа от него. Андрей сел и стал ждать, когда вождь дочитает его отчёт. Наконец Сталин отложил последний листок, затянулся трубкой, немного помолчал и спросил:

– Товарищ Банев, а американцы действительно уже ведут работы по атомной бомбе?

– Да, товарищ Сталин, и не только они. Немцы также активно вели разработки этой темы, но с самого начала пошли по неверному пути. А может просто не успели. В Америке же работы ведутся с тридцать девятого года, а за год можно успеть очень много.

– Вы утверждаете, что эти работы стоят очень дорого. Можем ли мы позволить себе такие траты перед началом войны?

– Товарищ Сталин, нам необходимо это сделать. Если мы не начнём сейчас, то потом, догоняя, мы потратим намного больше сил и средств. – Андрей понял, что Сталин уже принял решение, но желает ещё раз выслушать его доказательства. – К тому же в начальный период теоретической разработки больших вложений средств не понадобится. Пусть Курчатов вначале разработает основные принципы работы, а затем уже принимается за практическую часть.

– Почему вы, товарищ Банев, так настойчиво называете именно фамилию Курчатова? – Сталин с интересом посмотрел на Андрея. – По моим сведениям, данными вопросами занимается также товарищ Ландау из института товарища Капицы.

– Я постараюсь объяснить причины выбора, товарищ Сталин. Но, поймите меня правильно, это не мой выбор, а ваш. – Андрей вздохнул, он ожидал этого вопроса, но к его радости их преподаватель физики в институте хорошо знал историю закулисных интриг в науке предвоенного времени, и не считал нужным скрывать своё отношение к некоторым учёным. – Да, товарищ Ландау занимался работой над теорией ядерного взрыва и пришёл к очень интересному выводу о его невозможности. После чего все работы по этой теме в нашей стране были свёрнуты. Из–за этого Советский Союз отстал в создании ядерного оружия на несколько лет. Так как Курчатов активно возражал против этих выводов, то его, как это сейчас принято, объявили лжеучёным, отстранили от работы и отправили в войска заниматься проблемами разминирования неконтактных мин, где он и пробыл до сорок третьего года. Пока не понадобилось делать бомбу, ибо разведка донесла, что американцы уже близки к её созданию. Хорошо, что к тому времени уже шла война и нужны были учёные на фронте, а то могли бы и расстрелять.

– А что же товарищ Ландау? – спросил Сталин.

– Ландау теоретик. Он придумает десять дурацких теорий, но не сможет найти практическое применение ни одному самому простейшему физическому закону. Когда понадобилось создавать бомбу, все наши гении теоретической физики бросились в разные стороны, стали придумывать какие–то моральные препятствия к участию в этом проекте, искать защиты у своих покровителей, лишь бы не показать свою несостоятельность.

– И какое они понесли наказание за нежелание делать эту работу? – Сталин пристально посмотрел на Андрея.

– Никакого, товарищ Сталин. – Андрей усмехнулся и продолжил. – Попрятались по разным углам, а потом ещё гордились тем, что «'мол не участвовали в создании бесчеловечного оружия'».

– Значит Курчатов, – повторил Сталин, встал, прошелся вдоль стола и спросил, – а что с ракетами?

– Ракеты, товарищ Сталин необходимы как средство доставки атомных зарядов. А в перспективе и вывода в космос беспилотных спутников и пилотируемых кораблей.

– А какое назначение у космических аппаратов?

– Их можно применять для самых разных задач, товарищ Сталин. – Андрей подумал как лучше сформулировать, чтобы заинтересовать Сталина, и продолжил. – Военная разведка прежде всего, из космоса можно увидеть многое из того, что невозможно на земле. Космическая связь, предсказание погоды, геологическая разведка и много другого, о чём я просто не знаю.

– Насколько я понимаю, это тоже очень дорого. – Сказал Сталин.

– Если делать не торопясь, то затраты выйдут вполне приемлемыми. Но если нам придётся догонять, то цена вырастет многократно. – Ответил Андрей.

– И здесь тоже только одна кандидатура?

– Да товарищ Сталин, Сергей Павлович Королёв не просто главный конструктор вначале боевых, а затем космических ракет, но и великий конструктор. На его ракетах ещё пятьдесят лет летали, а такой срок много значит. К тому же, я даже не слышал, занимался ли ещё кто–нибудь этими вопросами кроме Королёва.

– Атомные заряды можно доставлять только ракетами? – спросил Сталин.

– Нет товарищ Сталин. – Андрей вытащил из папки новые листки, написанные утром, и положил на столе. – Здесь отчёт о развитии средств доставки атомных боеголовок и бомб за весь послевоенный срок. Естественно, то что я знаю и помню. Поначалу для доставки атомных бомб использовали самолёты. Первые бомбы были очень большие и тяжёлые, поэтому требовали больших самолётов с бомбовой нагрузкой не меньше пяти тонн на дальности доставки в несколько тысяч километров. Но сейчас ни у нас, ни у американцев такого аппарата нет. В США создали такой бомбардировщик только к середине войны, и то бомбу он мог взять на борт только предельно облегчённый, со снятым вооружением и некоторым оборудованием. А полноценный носитель они сделали только через несколько лет после войны. У нас первый самолёт способный это делать тоже появился после войны в КБ Мясищева.

– То есть средств доставки сейчас ни у кого нет? – спросил Сталин.

– Да товарищ Сталин, полноценных средств доставки не было ни у кого ещё долго. Иначе американцы немедленно начали бы войну против Советского Союза. А когда возможность доставить бомбу появилась, то и у нас уже были и бомбы и возможность отправить их в ответ на нападение. Это американцев и образумило. Одно дело ударить дубиной по голове безоружного человека, и совсем другое нападать, рискуя получить в лоб такой же дубиной. Атомная бомба сама по себе представляет великолепный аргумент сдерживания противника, нападать, рискуя превратить свои собственные города в радиоактивные пустыни, могут только полные идиоты. А такие болваны среди правителей государств всё–таки редкость.

– Если не считать Гитлера. – Дополнил ответ Андрея Сталин. Вождь подумал и, наконец, задал вопрос, который Андрей ожидал от него все эти дни. – Скажите, товарищ Банев, почёму Гитлер всё же решился напасть на Советский Союз? Немцы старательно избегали войны на два фронта, заключили с нами договор, более выгодный нам, чем им. Отдали нам Западную Украину и Западную Белоруссию, а это треть территории бывшего Польского государства. Поддержали наши требования к Финляндии и Румынии, дав нам возможность вернуть территории, принадлежавшие России до революции. Поставляли нам образцы своих самолётов и танков, оборудование нужное для военных заводов. И вдруг напали, оставив в тылу ещё одного, совсем не слабого противника. Вам не кажется, что это нелогично?

– Я думаю, товарищ Сталин, что поступки Гитлера надо анализировать психиатрам, а не военным. – Ответил Андрей. – Но всё же здесь скрыта какая–то тайна. С одной стороны, Гитлер всегда демонстрировал маниакальную уверенность в правильности всего, что он делал. С другой стороны, никогда не забывал подстраховаться. Некоторые историки объясняли действия Гитлера тем, что проведя две молниеносные войны с потрясающими успехами, он окончательно потерял чувство реальности. А скоро к ним прибавится и третья. Югославию вермахт разгромил за шесть дней. Как тут не почувствовать себя богом?

– Но Англию они не разгромили и даже не сумели нанести большой урон её экономике. – Сталин сел на своё место, выбил пепел из погасшей трубки, открыл пачку с папиросами и начал набивать трубку табаком.

– Я думаю, товарищ Сталин, что Гитлер был уверен в том, что Англия не нанесёт удар ему в спину, пока он будет расправляться с нами.

– Это только ваше мнение, товарищ Банев?

– Никаких документов о договорённостях Германии и Англии после войны не всплывало. Может их не было вообще, а может они были уничтожены в последние дни войны. Основные немецкие архивы были захвачены американцами, а они, естественно, не могли опубликовать документы компрометирующие Англию. Но, попавший им в руки секретный протокол договора тридцать девятого года между СССР и Германией, они опубликовали немедленно. Хотя по договору между союзниками делать этого не имели права. Сталин кивнул, раскурил трубку, и продолжил следующим вопросом:

Вы читаете Гроза 1940
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

2

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату