— А в-третьих… нам позарез надо знать про черные окна все. А за это я в свою очередь подарю вам… — Она подумала немного и полезлав свою сумку. — Я подарю вам это перо! Видите, оно имеет форму ключа.
На этот раз молчание было очень долгим. Лица совершенно сбитых с толку епископов выражали все большее смущение. Они одновременно протянули руки и взяли перо, добытое с хохолка попугая-ключника.
— Гм… вообще-то… красивая вещь, — сказал Бон.
— Да, но это ведь…
— Как бы поточнее выразиться…
— Это не совсем то, что мы ожидали.
— А что ты имела в виду, когда сказала, что Шуази не придет? — спросил Бон.
— Неужели ты не понимаешь, как долго мы здесь ждем ее? — воскликнул Бастор. — Как много нам надо узнать?…
— Да вовсе не надо вам ничего знать, — перебила Диба. — Какой в этом смысл?
Представьте только, что из этого выйдет. Прежде всего, вам придется расстаться! Каждый пойдет своей дорогой! А вы ведь этого не хотите. Ну признайтесь, не хотите ведь?
Оба епископа были явно озадачены.
— Ну хорошо, — резко сказала Диба. — Предположим, у меня есть корона черно-ли-белого короля. И она у меня белая.
Лицо Бона осветилось радостью, сквозь которую все же сквозило недоверие.
Бастор же, напротив, выглядел потрясенным и несчастным. Но тут Бон посмотрел на своего товарища, и улыбка его сразу съежилась, съехала набок и слиняла.
Товарищи же Дибы ничего не поняли и лишь молча и удивленно наблюдали за происходящим. Но девочке сейчас было не до них.
— Простите, кажется, я перепутала, — сказала она. — Все наоборот, корона черная.
В то же мгновение выражение лиц бедных епископов поменялось на прямо противоположное: Бастор весь просиял, но, увидев совершенный ужас на лице Бона, тут же нахмурился.
— Вот видите? — спросила Диба. — Я ведь понятия не имею, кто победил, а кто проиграл. И у нас нет короны черно-ли-белого короля. Но по вашим лицам видно, что вы сами ничего не хотите знать!
Оба епископа изумленно посмотрели на нее, потом друг на друга. И друг на друга смотрели они очень долго.
— А ведь она, возможно… — начал Бон.
— …права, — закончил Бастор.
— Но, уважаемая Избранная, — сказал Бон. — То есть, простите, я хотел сказать, Неизбранная. В ожидании разъяснения известного дела и состояла вся цель нашей…
— Не можем же мы жить совершенно без цели…
— Ну хорошо, — задумчиво произнесла Диба. — Предположим, я знаю, в чем состоит цель вашей жизни.
— Это правда? — с горячей надеждой воскликнул Бон.
— Что? — воскликнул Хеми.
— Ты это серьезно? — воскликнула Книга.
— Если я вам скажу, в чем цель вашей жизни, — продолжила Диба, — вы должны будете нам помочь. Тут уж не отвертитесь, придется выкладывать про черные окна все, что знаете.
— Это звучит совершенно справедливо, — промямлил Бастор.
— Ну так вот, — продолжила Диба, — слушайте, что я вам скажу. Вы превратно поняли цель своей жизни. Я считаю, что вам надо делать все, чтобы никто и никогда не принес вам этой короны. Ваша цель, весь смысл вашей жизни в том, чтобы никогда не знать и не пытаться узнать, кто в конце концов одержал победу.
Дул легкий, ласковый ветерок, и паутина аббатства колыхалась и трепетала. Пригревало нонсолнце.
— Но с другой стороны, — начал Бон, — она, возможно…
— …что-то знает, — закончил Бастор.
— Мне вот что интересно: может, мы и вправду что-то делаем не так?
— Меня всегда одолевали сомнения, старина. Они говорили со все возрастающей горячностью.
— Мы совершенные глупцы, тут и говорить не о чем!
— Совершенно верно! Нет никакой необходимости! Ясно, как белый день!
— Наш священный долг состоит, черт возьми, в том, чтобы ни в коем случае не узнать, кто победил.
— Ну конечно! Великолепно! Вот и станем его выполнять! Оба епископа радостно улыбались — и друг другу, и Дибе, и ее друзьям.
— Мы просто не знаем, как вас благодарить, юная леди. Вы оказали нам неоценимую услугу!
— Рада это слышать, — ответила Диба. — И я дарю вам это перо, как и обещала. — Она передала им украшение попугая. — А теперь наконец расскажите, что вам известно про черные окна. Может быть, это поможет нам благополучно пройти мимо них.
— Я не совсем уверен, что понимаю, в чем ваша цель, — сказал Бон. — Но я подозреваю, что вам надо пройти не мимо окна, а через него.
73
Странные игры оконной стаи
Диба медленно, рывками продвигалась в плотной, словно сахарная вата, темноте.
Хеми сопел где-то рядом. Джонс шел впереди, с трудом пробиваясь сквозь затянутый паутиной тоннель. Темно было хоть глаз выколи, и девочка ощущала присутствие друзей только по тяжелому их дыханию и дрожи плотной паутиновой массы. Джонсу было особенно тяжко: он тащил за собой ловушку.
Несколько часов ушло на то, чтобы соорудить этот хитрый механизм. Пришлось порядком попотеть.
— Вы точно уверены, что петли выдержат? — прошептала Диба.
— Уверен, — так же шепотом ответил Джонс. — Ты уже седьмой раз… спрашиваешь. Сама же видела… — Он говорил с паузами, тяжело переводя дыхание. — Финг сплел их из самой паутины… так что будь покойна… выдержат. Я все боялся… затягиваться будут плохо… но он сказал… Джонс, сказал он, я же не пытаюсь… учить тебя кондукторскому искусству… как надо защищать от врагов автобус и заботиться… о своих пассажирах. Вот и ты не учи меня… как надо плести шнуры… и делать петли. Вот что сказал мне Финг.
Дибе было очень страшно. Она часто дышала, и по спине ее то и дело пробегал озноб. Неужели нельзя как-нибудь иначе добраться до этой штуковины? Слышно было, как шуршит мимо них, разматываясь за спиной Джонса, крепкий шнур, прикрепленный к ловушке, другой конец которого крепко держит в руке Скул. Она нащупала его и три раза подряд дернула. «Все идет нормально», — означал этот сигнал.
Снаружи, возле узких проходов в плотной паутине собора, кроме Скула остались словеныши и Обадэй. Епископы тоже изъявили горячее желание помогать, и им поручили дергать за паутиновые нити, чтобы отвлечь внимание обитателей аббатства, пока Диба, Хеми и Джонс пробираются в его недра.
Вдруг Диба услышала какие-то едва уловимые звуки. Шуршание, шелест, очень тихий, словно где-то неподалеку с деревьев опадает листва.
— Что это? — пробормотала Диба, остановившись, и Хеми ударился ей в спину. — Слышите?
— Перестань все время останавливаться, — проворчал он.
— Помолчите минутку, — зашептал Джонс. — Впереди что-то мерцает, и… ого!
Вдруг паутина под ногами задрожала, задергалась! Диба поскользнулась и чуть не покатилась по неожиданно открывшемуся уклону вниз.
Она невольно вскрикнула, правда совсем негромко. Джонс одной рукой подхватил девочку, не давая ей упасть, а другой поддержал Хеми, притянув его к себе поближе. Прижав их к груди, он быстро втиснулся в небольшую полость, прикрытую плотным занавесом свешивающейся паутины. Все трое замерли, пытаясь понять, откуда их подстерегает опасность.
Вдруг до Дибы дошло, что шнур, тянущийся наружу, то и дело дергается.
Видимо, это забеспокоился Скул. Она снова дернула три раза в ответ, сообщая, что все в порядке.
Наконец сердце ее успокоилось, и она осторожно заглянула во внутреннее помещение Вебминстерского аббатства.
Они находились на большой высоте. Перед ними открывалось огромное, погруженное в полумрак пространство. Свет нонсолнца едва пробивался сквозь плотные слои паутины, куполом нависающей высоко вверху.
Громадная зала представляла собой неуклюже сооруженный и обтянутый плотной паутиной каркас неправильной формы, поддерживаемый множеством в беспорядке расставленных опор, столбов, колонн и стоек, в свою очередь сплошь увитых паутиной. В самом центре возвышалась древняя полуразрушенная церковь. В окружающем пространстве она казалась совсем крохотной и совершенно терялась. Ее башня со шпилем упиралась прямо в паутиновый потолок. Флюгер полностью утонул в паутине и не был виден.
— Должно быть, отсюда у них все и начиналось, — прошептал Джонс.
В стенах этого громадного помещения виднелось множество черных отверстий: должно быть, это были входы в ведущие наружу тоннели.
— Ну хорошо, — сказал Джонс. — Давайте-ка опробуем наш агрегат.
Он опустил приманку, привязанную к прочному шнуру, вниз. Хеми достал из его кармана электрический фонарик и направил на нее луч света.
— Готово? — спросила Диба.
Она дернула за шнур четыре раза. Сигнал означал: «Паутину не шевелить».
