— Помоги, чего стоишь! — крикнул он, и они вдвоем принялись выковыривать люк из отверстия.

Руки Хеми двигались очень быстро. Он напряг мышцы, и вдруг пальцы его погрузились в толстый металл.

— Где тут у него держит, — бормотал он. — Есть! — Что-то щелкнуло, и крышка сдвинулась. — Давай залезай, быстро!

Диба, а вслед за ней и он спустились по железной лестнице вниз, в сырое и промозглое отверстие в земле. Хеми задвинул над собой крышку, подложив под край обломок кирпича, чтобы сквозь щель можно было видеть, что творится на улице.

Видно, однако, было совсем немного. То пробегут, топоча, чьи-то ботинки, то прокатят колеса или конечности экзотического транспортного средства. Наверху становилось все темнее.

Потом послышался какой-то дробный стук. Все ближе и ближе, и вот уже над головой зазвенела металлическая крышка люка, как музыкальная тарелка.

Словно град пошел, только вместо градин от крышки рикошетом отскакивали какие-то твердые шарики.

Вдруг возле стены какого-то дома Диба увидела женщину: та преспокойно пережидала атаку, раскрыв свой зонтик, и, по-видимому, ей совсем не было страшно! А зонтик-то у нее был не простой: он так и прыгал, так и выплясывал в ее руке, отбивая пули, посылаемые облаком Смога.

Всего в нескольких сантиметрах от Дибиного лица в мостовую со страшной скоростью врезались кусочки угля, металла, высекая из нее искры и разлетаясь на мелкие осколки.

— Опасно, — сказал Хеми и уменьшил щель.

В их норе стало совсем темно. А с улицы до ушей долетал страшный шум. Под непрерывный аккомпанемент звенящей крышки и дробного стука о мостовую снаружи доносились пронзительные крики боли и вопли о помощи. И весь этот звон, грохот, шум и крики, словно чье-то оглушительное рычание, покрывали низкие раскаты грома.

— Видишь, на что он способен, — прошептал Хеми. — Такие концерты он дает каждые несколько дней. Да еще среди людей завелись сволочи, то ли предатели, то ли завербованные, их прозвали смомби, так вот они устраивают в городе пожары. В общем, война, да и только!

Постепенно какофония атаки стала стихать, а потом и совсем прекратилась; теперь слышались только стоны и крики раненых. Хеми осторожно отодвинул крышку люка, и они выбрались наружу. Базарная площадь была усеяна телами. Несколько человек лежали неподвижно, тела их были пробиты насквозь, из ран на мостовую стекала алая кровь. Торговые палатки все были искромсаны, от некоторых валил дым.

На площади, на мостовой и в торговых рядах творился настоящий хаос. Всюду валялись еще не успевшие остыть куски металла и камни размерами от горошины до яйца, а некоторые и с кулак. И прямо на глазах, шипя, словно растворимые таблетки, они медленно испарялись и рассеивались в воздухе.

Наконец небо очистилось. Смог отступил.

Из укрытий и подвалов, из полупустых и заброшенных зданий стали появляться люди, успевшие спастись от страшного нападения. Торговцы шли к своим тентам и палаткам и осматривали повреждения.

Нашлись и несколько счастливчиков, которым не потребовалось убегать: они спаслись, закрывшись своими зонбиками.

— Чудесно работает, просто чудесно! — восклицала какая-то женщина, вертя в руке свой сломанный зонбик: спицы в нем были погнуты, так что он был похож на изуродованную лапу какого-то чудовища. Защитная поверхность его все еще дымилась. — Вы видели?

Спутником ее был мужчина, одетый в костюм из связанных вместе разноцветных ленточек.

— Разумеется, — услышала Диба его любезный ответ. — Я с вами совершенно согласен.

Явно щеголяя, он крутанул собственный зонбик с погнутой рукояткой.

— Меня даже не задело. Удивительно, самому не пришлось ничего делать! Не правда ли, это какое-то чудо? Это все благодаря таланту герра Зонтоломайстера! Его изделия подчиняются ему поистине беспрекословно!

Хеми опустился на колени перед одной из жертв страшного града; это была женщина в пышном платье, перевитом плющом. Потом поднял голову, посмотрел на Дибу и покачал головой.

Кто-то уже занимался переноской раненых; над некоторыми хлопотали чудного вида нонлондонские врачи. Но таким, как лежащая перед ними женщина, помощь уже не требовалась.

Странно было наблюдать эту толпу, эти лица: возбужденные, словно захмелевшие, искаженные страданием, бледные и напуганные… И лица, уже не выражающие ничего, кроме отрешенности от этого мира.

— Обадэй!

Игольчатоголовый дизайнер обернулся. На лице его так и полыхнули изумление и неописуемая радость.

— Диба!

На этот раз на нем был очень изящный костюм, сшитый из страниц поэтических сборников. Он, как и многие другие, подметал перед своим прилавком куски угля и металла, сгребая их в кучу, которая пузырилась, булькала и постепенно таяла, выделяя тоненькие струйки дыма, медленно уплывающие прочь.

Мастер распростер дружеские объятия и заключил в них счастливую Дибу. Она радостно засмеялась, прижавшись к его стихотворному костюму.

— Но послушай, Диба, что же ты здесь делаешь? — Он оторвал ее от себя и заглянул ей в глаза.

Но тут откуда-то из задних помещений ателье донеслось возбужденное сопение.

— Ой, кто же это? — воскликнула изумленная Диба.

А из-за занавески выскочил радостный Кисляй! Он живо подкатился к ним и прыгнул Дибе прямо в руки.

— Кисляйчик! — сказала она, щекоча его, а он при этом так и ерзал от удовольствия. — Но как он к вам попал, дорогой Обадэй?

Тот застенчиво посмотрел на нее.

— Понимаешь, Диба, — начал он, — после того как вы с Занной покинули нас, этот глупыш был очень несчастен. Очень тосковал, чахнул буквально на глазах. Лектория хотела отпустить его обратно на свалку Задней стены, но я подумал, что, может быть, пусть лучше он… ну, в общем, поживет с кем-нибудь из тех, кто знал тебя и Шуази… вот я так и сделал.

— И правильно сделали! — одобрила его Диба со счастливой улыбкой на лице. — Вы же взяли его к себе ради него самого. И вам ведь от него никакого беспокойства.

— Ну ладно, — отвечал он, — оставим это. Но скажи на милость, как ты все-таки снова попала сюда? И зачем? Ты знаешь, для нас теперь настали трудные времена…

Тут он наконец заметил Хеми и замолк на полуслове, изумленно на него уставившись.

Хеми тоже поглядывал на него с опаской, готовый в любую минуту пуститься наутек. Догадаться, что он наполовину призрак, было невозможно, но с первого взгляда ясно было, что ему сейчас очень не по себе.

— Обадэй, — сказала Диба, — молчите и не говорите ни слова.

— Но Диба, дорогая, — зашептал он, — ты же совершенно не знаешь, кто это такой. Ты лучше послушай, что я тебе скажу…

— Нет, милый Обадэй, вы ошибаетесь! Я очень хорошо знаю, кто это такой. Его зовут Хеми, и он полупризрак. Он ужасный зануда, и хулиган вдобавок, но без него я бы ни за что не добралась до вас. Это он помог мне, понимаете?

— Но он же при первой возможности постарается…

— Замолчите немедленно, Обадэй! Ничего он не постарается. Уверяю вас. — Диба теперь говорила решительно и твердо, — Он мне помог, вы слышали, что я сказала? И еще вот что: именно с его помощью у нас в руках оказалось кое-что такое!..

Думаю, вам будет очень интересно посмотреть. Хеми мой друг, и я ничего больше не хочу об этом слышать, понятно? Обадэй обиженно поджал губы.

— Ну хорошо, как знаешь, Диба, — сказал он. — В конце концов, мы все знаем, что вы подруга Шуази. Это ваше дело и ваша ответственность… Ну а пока прошу ко мне на чашечку чаю. И… — Тут последовала довольно долгая пауза. — И вашего друга тоже милости просим.

Они устроились в великолепном, обитом красивой материей заднем помещении, теперь изрешеченном пулями; сквозь сотни пробоин пробивались лучи нонлондонского светила. В воздухе все еще попахивало дымом, не успевшим рассеяться после атаки Смога.

— Да-а, не самое лучшее время ты выбрала, дорогая Диба, чтобы посетить нас, — сказал Обадэй. — Ты видела, что происходит?

Диба кивнула головой.

— Ну вот. И понимаешь ли, кажется, война вступила… в довольно неприятную стадию.

— Я как раз ради этого здесь и появилась, — начала было Диба, но Обадэй по своей привычке ее не слушал.

— Что тут скажешь… Слава богу, что у нас хоть есть зонбики. — И он похлопал по своему, висевшему у него на поясе.

В одном месте ткань его была прорвана. — Эта маленькая дырочка, которая, собственно, и делает его зонбиком, совсем не мешает этой вещице служить мне великолепной защитой.

И если бы не формула господина Нетвердайбла, а также приказы герра Зон-толомайстера, ни один из нас не смог бы противостоять Смогу. Жаль только, что пока их не всем еще хватает… м-да… пока мы не в состоянии обеспечить зонбиками даже всех желающих. Но я повторяю, они очень, очень нам помогают, и Смог их чрезвычайно боится.

— Мне кажется, должна быть причина для новых атак Смога, — осторожно вставила Диба.

— Да-да, как раз на днях господин Нетвердайбл говорил примерно то же самое! Я читал об этом на стенах. Он считает, что Смог стал проявлять