– Полагаю, нужно восстановить его доверие к нам, – глубокомысленно заявил Яков Захарович. – В конце концов, ему вовсе необязательно знать всю информацию, появляющуюся на сайте.
– А что, хорошая идея, – поддержал Петр Сергеевич. – Пусть думает, что мы двигаемся в его фарватере!
– Только можно ли это осуществить практически? – поинтересовался, обращаясь к программисту, Семен Константинович.
– В принципе, несложно, – ответил Юрий Игоревич. – Компьютер, который стоит на даче, можно запустить в автономном режиме, сделать для него вариант сайта, и будет полное впечатление, что он находится в Интернете. Думаю, полдня мне хватит.
– Самое главное, – вступил в разговор народный целитель Федор Леонидович, – чтобы была убрана вся финансовая информация. И желательно добавить отзывов людей со всего мира.
– Ну, их с избытком хватает на форуме, – заметил программист. – Надо только просеять все, что там размещено: есть резкие и даже грубые выпады против нашего Спасителя, – последнее слово он произнес без тени иронии и насмешки.
– Вот видите, выход нашелся, – подытожил Иван Иванович. – Подготовкой дайджеста займутся вместе с Юрием Игоревичем Яков Захарович и Матвей Павлович.
После этих слов все поняли, что пора расходиться. Вокруг беседки стояла почти сплошная пелена падающего огромными хлопьями снега, – на сей раз, наверное, уже настоящего – зимнего. Никто даже не задумался, чем станет белое покрывало для человечества: символом обновления или смертным саваном?!
8
«Она меня качала на волнах», – сладостное чувство, облеченное в простую с виду мысль, не покидало Сивцова с тех пор, как они остались вдвоем в его квартире. Как только закрылась входная дверь, какая-то неведомая сила бросила еще недавно незнакомых людей в объятья друг друга. Будто бы они и жили до сих пор лишь для того, чтобы однажды встретиться, а встретившись, постараться покрепче сомкнуть кольцо рук.
За окнами гудел и бурлил мегаполис, бросал поглощенных им людей то в жар, то в холод. А здесь все было естественно и по-домашнему тепло. Два уже не юных человека нашли каждый свою половинку посреди этого сумасшедшего бурлящего мира.
Машенька ласково отстранила Сивцова: «Подожди, я сейчас, приведу себя в порядок, жарко-то как!»
Сняв пальто и сапожки, она скользнула из прихожей к дверям ванной комнаты.
«Она, это она, я так долго искал ее!» – эхом отдавалось в голове Анатолия.
Он машинально, по заведенной привычке размещал вещи там, где им когда-то раз и навсегда было определено: куртку – на вешалку в прихожей, ботинки – на полочку там же, костюм и рубашку – на плечики в шкаф-купе, который он сам соорудил двумя годами ранее.
Оставшись налегке, Анатолий поежился и после недолгих раздумий взял спортивный костюм. Тихо рассмеялся, вспомнив, как в фильмах любовники в порыве страсти лихорадочно сбрасывают с себя одежду и обувь – нередко предметы туалета оказываются даже висящими на люстре.
Он обвел глазами комнату, в которой ничего не изменилось с приходом Машеньки. И все же она как-то преобразилась. Наконец, Анатолий понял, в чем дело, сначала уловив терпкий запах хвои, словно уже пришел Новый год, а потом, наткнувшись взглядом на охапку еловых лапок, стоящих в старенькой вазе на журнальном столике. За ним бессчетное число раз, скрючившись, Сивцов рисовал схемы, разбирая очередное дело, и слушал диктофонные записи. Когда и где Машенька успела раздобыть такой восхитительный букет, было для него загадкой. Но от этой, казалось бы, незначительной детали его холостяцкое жилье вдруг обрело тот семейный уют, которого ему так недоставало.
Его мысли прервали едва уловимые шаги: в комнату не вошла – вплыла в легкой дымке его новая мечта. На ней был желтый в голубых цветочках халатик, и вся она так и светилась чарующим светом. Ее золотые волосы заполнили все вокруг небесным сиянием.
Ночь оказалась самой удивительной в его жизни: в душе Сивцов склонен был даже присвоить ей эпитет волшебной. Нельзя сказать, что после развода у него не было женщин: время от времени какая-то дама возникала на холостяцком горизонте, но все они представлялись одинаково серыми, безликими, хотя и пытались удивить завидного по их понятиям жениха любовными изысками.
Машенька была простой и искренней. Она самозабвенно отдавала ему всю себя. Волна за волной, как ночное море, ласково накатывала на него любовь этой милой женщины-девочки. Притягивала до головокружения все его существо – и душу, и тело. Было впечатление, что весь он во власти этих страстных и желанных волн: они то поднимали его к небесной лазури, то опускали на золотую россыпь у берега. С Анатолием такого никогда не раньше случалось: он просто забыл о своем существовании, чувствуя, что с Машенькой они живут единым телом и единою душой.
Поцелуи перемежались разговорами, но это не походило на болтовню отпетых любовников: будто бы боясь расстаться на всю жизнь, они торопились узнать друг о друге как можно больше.
Как и Анатолий, Мария Ильинична вне работы вела замкнутый образ жизни, можно сказать, что определила себе роль добровольной затворницы. И если Сивцов отпугивал женщин своим чересчур серьезным видом, то Машенька действовала подобным образом на мужчин, как ни удивительно, неординарной красотой. Конечно, бывали случаи, когда с ней пытались знакомиться на улице или в транспорте, но она совершенно не реагировала на приставания: просто молчала, не показывая никакой заинтересованности, и ухажеры, сникнув, отступали. Не в ее правилах было ходить на дискотеки или в рестораны, где такая привлекательная женщина, конечно, немедленно нашла бы себе пару. Но все это казалось ей банальным и даже пошлым. В конце концов, каждый человек должен дождаться, когда судьба подарит ему встречу со своей половинкой, – считала она. И вовсе необязательно суетиться и искать своего единственного. Но признаться самой себе в том, что Толик – именно тот, ради кого она до сих пор жила, Машенька в эту ночь не решалась.
Сивцов все больше поражался тому, как одинаково устроены их души. Если выразить это одной фразой, то она звучала бы так: система против хаоса. Они походили друг на друга стремлением устроить вокруг себя мир так, чтобы все было ясно, понятно и логично, а каждая вещь находилась на своем месте. Но и он не признался в нахлынувших на него чувствах.