Двери покоев, отведенных высокородному и славному воителю Белого царя и его свите, распахнулись, и на пороге, низко кланяясь, появился скороход в длинном халате, расшитом сороками.

— Славный и честный! — нараспев заговорил он, закатив от восторга глаза. — Просветленный и мудрый носитель кораллового шарика и двуглазкового павлиньего пера…

За время перечисления титулов и отличий раздавшиеся за дверью шаги приблизились, и при словах «хранитель Малого дворца Владыки Поднебесной» величественно не вошел, а скорее втиснулся толстяк в длинном желтом халате, усеянном вышитыми золотыми павлинами, собольей куртке, в неизменной шапочке с коралловым шариком наверху и куском павлиньего хвоста, свисавшим за спину.

— …Сунь Вань! — торжественно закончил глашатай.

— О, а вот и Ванюша пожаловал, — глядя на царского вельможу, хмыкнул Варрава. — Вот чтоб мне год в бане не париться, ежели царь опять во встрече послу не отказал!

— С сожалением и душевной печалью оглашаю я волю Владыки Поднебесной, любимца богов и сына неба. Посоветовавшись со звездами и приняв их совет, государь, мой повелитель, счел неудачным ранее объявленный день приема высокого посла Белого царя. Велено мне передать, что звезда утренняя нынче взошла в туманной дымке, а посему все, что будет начато сегодня, обречено на забвение и обращение в прах.

— Ну вот. Как в воду смотрел! — слушая перевод толмача, фыркнул Варрава. — Этак, покуда у всех звезд попереспрашиваешь, и жизнь закончится.

Згурский ему не ответил. Он пристально глядел на толстяка — евнуха, пытаясь уразуметь, о чем тот умалчивает.

Со времени встречи с Лун Ваном Федор неожиданно для себя обнаружил, что вполне разумеет местную речь. Поначалу он приписал это чарам встреченного колдуна, зачем — то набивающегося ему в родичи. Когда же вскоре оказалось, что и придворные, и простой люд отлично понимают речь воеводы, и в то же время не могут разобрать слова прочих его спутников, он удивился куда более. И в довершение Згурский чувствовал оттенки смысла хитроумных чужестранных речей.

Сейчас он видел, что Сунь Вань явно что — то не договаривает.

— Заходи, будь нашим гостем, — вставая с шелковых подушек, устилавших ковер, обратился Федор к вошедшему.

Тот будто ждал этого. Знаком отпустив свиту, он с пыхтением водрузился на предоставленное ему место и приказал слугам наполнить кубки вином.

— Да прославится вовеки имя величайшего и храбрейшей из воинов, вернейшего слуги Белого царя, опоры трона и меча Провидения — Юй Луна, вернувшегося в мир людей в образе благородного воеводы…

— Ты, Вань, не усердствуй, — поднимая кубок драгоценного финикового вина, привезенного из далекой Персии, прервал его велеречие Згурский. — Чем здравицы петь, скажи лучше, когда твой государь посла нашего пред очи свои допустит?

— Всякий шаг следует делать осмотрительно. Владыке же столь могущественному и славному, как государь Поднебесной, следует более, чем кому бы то ни было, всякое деяние сверять с волей небес. Звезды же для знающего — не что иное, как письмена, коими боги оглашают свои чаяния. Ныне расположение светил таково, что государю нельзя и думать о встрече, которой он жаждет всем сердцем.

— Стало быть, теперича звезды кукиш кажут? — нахмурился воевода. — А завтра что ж?

— И завтра. И до новой луны впредь, — искоса глядя на лишенных языка невольников, стоящих у стены в ожидании приказа, тихой скороговоркой произнес вельможа.

— Вон пошли! — оценив по достоинству взгляд, крикнул им Юй Лун.

Безмолвные рабы не заставили повторять и расточились в мгновение ока.

— Это как так получается? — продолжил Федор. — Царь твой нас кормит — поит, подарками жалует, тешит, как малых детей, а толку чуть. И впредь он нас в сенях держать мыслит?! Так ведь и зима скоро! Домой путь неблизкий, как бы не сгинуть…

— Мой государь в неизреченной мудрости своей повелел освободить для посольства Белого царя дворец в Запретном городе, дабы высокочтимые гости могли жить в нем, ни в чем не испытывая стеснения и нужды.

— Погоди, Вань. Ты намекаешь, что до зимы мы отсюда не двинемся?

— До какой зимы? — глядя в потолок, негромко спросив обладатель кораллового шарика.

— Как понять «до какой»? — Згурский подбоченился.

— О чем он там лопочет? — вмешался казачий атаман.

— Он говорит, что повелитель его велел для нас дворец целый отвести и отпускать отсель вовсе не намерен.

— Экая блажь. На что мы ему? — Варрава грохнул кулаком по лаковой столешнице. — Не построена еще клетка, чтоб казака сдержала! Хошь из золота, хошь из каленого железа — все едино уйдем!

— Погоди, Егорий, не время еще за саблю хвататься, — остановил названого брата Згурский. — А скажи, Сунь Вань, ты ведь наверняка знаешь, что там у царя со звездами приключилось, что мы ему всякий день под боком нужны?

— Мои познания не столь безграничны, как познания Владыки Поднебесной, но изрядны. Ибо он почтил меня званием ближнего советника. Но для того чтобы ответить на вопрос славного Юй Луна, нет нужды обладать сокровенными познаниями — разгадка лежит на поверхности, как лилия на глади пруда. Каждый в стране ведает, что верховным и непререкаемым владыкой этих земель с незапамятных времен является династия Лунов. Они есть живое воплощение, единокровные дети Перворожденного Дракона, сотворенного из Начального пламени. По воле Творца вселенной пламень разделился на Дух Незримый и Огнь Деяния. Дух сей везде, он не имеет формы, но в каждом помысле, вдохе присутствует он неотлучно. Огнь же обрел форму Дракона, и все, что создано в этом мире, создано волею его.

— Мудрено рассказываешь… Дух — по всему выходит — Дух Божий. А Дракон, стало быть, образ врага рода человеческого.

— Между ними нет противоречия и борьбы, есть вечное непрестанное взаимодействие и взаимопроникновение.

— Эх, Вань, не уразуметь мне, о чем ты толкуешь. Ну да ладно. Встал из пламени дракон и встал себе. Я — то тут при чем?

— Ты — прямой отпрыск династии Лун, правившей тут в начальные времена. Когда Луны ушли, оставив трон наместникам своим, они лишь передали бразды правления. Вручили их обычным людям, созданным из земли, закаленной дыханием первого Луна и наполненной духом, о котором я говорил. Династия Лунов бессмертна и стоит над Поднебесной. Как бы ни был велик государь, восседающий на троне, он лишь держит свою власть именем рода Лунов, к которому принадлежишь ты. Не зря же на знамени его изображен дракон. Не всякому человеку по силам достойно нести такое величие. Порою сия ноша сокрушает в прах мудрых детей человеческих.

— Ты опять отвлекся.

— О нет, Юй Лун, я не отвлекся. Ты спрашиваешь, почему государь не желает твоего отъезда и в то же время не допускает к себе?

— Да. И я, и все мы хотим это знать.

— Но ведь это же просто. Пока ты здесь, ни один повстанец не осмелится приблизиться к Бейджину, ибо никто в стране, пусть даже он всей душой ненавидит государя, не осмелится поднять оружие против истинного Луна. Ты — его охранный амулет.

Правда, мой повелитель и сам побаивается тебя. Ведь только пожелай ты — и на троне вместо одной династии может оказаться другая. И в Поднебесной вновь будет мир, в опустошенные земли снова вернутся радость и благоденствие.

Государь повелел исполнять любую твою волю, любую прихоть, ублажать тебя и всех, кто приехал с тобой, но он не примет тебя ни сегодня, ни завтра, ни впредь. Поскольку, когда договор будет подписан, ты отправишься восвояси, а вся страна вмиг узнает, что Юй Лун покинул своего земного наместника.

— Так что ж, по его хотению мне здесь до гробовой доски век вековать?

— Луны не умирают. Они уходят и возвращаются. Ибо вся жизнь — это сон Первоначального Луна, и