— Так бывает всегда, когда людям приходится расставаться с тем, к чему они привыкли. А у нас в полку есть кое-что плохое.

— Однако одно плохое следует изгонять не для того, чтобы заменить его другим плохим.

— Человек в первую очередь беспокоится о себе и своей выгоде. Например, подполковник Пельцер не всем вопросам придает первостепенное значение: вопросам использования боевой техники и вооружения уделяется должное внимание, а вопросам сплоченности коллектива и срокам выполнения того или иного задания — нет. Подобная недооценка наблюдается не только у него, но и у других офицеров. Политическая работа в полку по документации организована и ведется на должном уровне. Артиллерийские стрельбы согласно показателям также проводятся хорошо. Но если все это увязать вместе да еще учесть сроки, то получится, что для достижения положительного результата потребуется целый год, если не больше.

— И как же вы хотите добиться положительных результатов в работе, не имея опоры на массы, на коллектив? Не можете же вы один изменить полк?

Харкус молчал. Он припомнил, что примерно точно такой же вопрос неделю назад задал ему Вилли Валеншток. Тогда майор говорил о плохих показателях первого артдивизиона, сейчас же он не мог, да и не хотел ссылаться на это.

— Вы ничего не сможете добиться без коллектива, сколько бы ни старались, — продолжал полковник, не дождавшись ответа майора. — Только вместе с людьми можно достичь хороших результатов. А люди, как известно, хотя и носят одинаковую военную форму, не похожи друг на друга. Без личного состава части вы ничего не сделаете. Вождение войск на поле боя является не чем иным, как руководством людьми, а оно по-настоящему проявляется в полковом звене, а не в личных беседах с солдатами на батарее или на кухне во время чистки картофеля.

— Как я вижу, вы неплохо посвящены в самые последние детали жизни полка.

— Ничего другого вы сказать не можете?

Ответить майор не успел, так как в кабинет Венцеля вошел подполковник с трубкой во рту.

— Здравствуй, Рихард, — поздоровался он с полковником Венцелем. — Я не слишком опоздал? — Он сел напротив Харкуса и, взглянув на него, усмехнулся: — Так это и есть великодержавный король Еснака, который взбудоражил и полк, и весь поселок?!

— И меня тоже, — заметил Венцель.

Подполковник засмеялся.

Харкусу он понравился с первого взгляда.

— Я вам не помешаю? — спросил подполковник, раскуривая трубку.

— Это подполковник Брайткант, — представил Венцель подполковника, — заместитель начальника политотдела дивизии. Он недавно вернулся из Советского Союза. Сам он никогда не представляется: забывает.

Брайткант снова засмеялся и, обращаясь к Харкусу, спросил:

— У вас в пятницу партийное собрание в полку, не так ли?

— Да.

— Я собираюсь приехать к вам на собрание и потому хочу здесь кое-что обговорить…

— Кое-что, кое-что! — перебил его Венцель. — Вся беда в том, что он уверен в своей правоте.

— Я не говорю, что я во всем прав, — решительно сказал Харкус. — Однако в полку, в котором некоторые офицеры потеряли чувство ответственности, невозможно за неделю навести должный порядок.

— А я не собираюсь говорить, что все сделанное вами плохо, — сказал Венцель. — Однако вы наделали бы меньше ошибок, если бы опирались на других товарищей.

Харкус молчал, да и что он мог сказать? Полковник помолчал, а затем продолжал:

— Ни я, ни товарищ Брайткант не имеем ничего против вас. То, чего вы добиваетесь, и то, каким путем вы хотите этого добиться, волнует нас. И не только нас, но и жителей поселка, и жен офицеров.

Брайткант курил трубку и одновременно внимательно рассматривал Харкуса.

Венцель отодвинул от себя какие-то бумаги и спокойно продолжал:

— Если у коммуниста плохие взаимоотношения с людьми, которые стремятся к одной и той же цели, то он должен искать ошибку прежде всего в собственном поведении. С тревогами в полку мы покончили, теперь жители поселка успокоятся. Запишите в свой блокнот: в начале декабря провести показное учение батареи, которая перед этим получит орудия новой системы. Пусть это будет лучшая батарея в полку, шестая или четвертая — это уже на ваше усмотрение. Новую технику получить до пятого ноября. За опытом можете обратиться в советский танковый полк, расквартированный по соседству. Советские товарищи эти пушки уже основательно освоили. В настоящий момент этот полк находится на маневрах в Тюрингии. Как только полк вернется на свои квартиры, поезжайте туда и познакомьтесь с новой техникой. Вопросы есть?

— Нет, только одна просьба.

— Говорите.

— Скажите тому, кто столь детально информирует вас о состоянии дел в полку и обо мне лично, чтобы он как можно скорее попросил перевода в другую часть.

Брайткант усмехнулся, а Венцель сказал:

— Ему я сказал уже кое-что, можете не беспокоиться.

Харкус попрощался. Полковник и подполковник пожали ему руку, а Брайткант сказал:

— До пятницы.

— Ну и упрямец! — заметил Венцель, когда Харкус ушел.

— Мне лично он понравился, — сказал Брайткант. — Он знает, чего хочет, а хочет он хорошего.

— Но как он этого добивается!

Брайткант пожал плечами и сказал:

— По-моему, начал он правильно, а я, возможно, прав, что не мешал ему в этом.

— Никто из нас ему не мешает. Мы только стараемся направить его на правильный путь. Я его давно знаю еще с тех пор, когда он был командиром батареи.

— Меня беспокоит собрание в пятницу.

— Я пошлю на него и Штокхайнера. Ты не возражаешь?

— Нет, конечно.

— Это собрание ни в коем случае не должно обернуться против Харкуса.

— А как ты думаешь, зачем я тогда туда еду?

Рядовой Древс сидел за баранкой и читал книжку, которую оставил майор Харкус.

Когда майор сел в машину, водитель захлопнул книжку. От неожиданности он немного испугался и не сразу протянул книжку майору.

— Вы ее прочли до конца, товарищ майор?

— Нет еще.

— Я хотел бы ее дочитать.

— Хорошо, оставьте ее у себя до завтра.

— Я эту книгу еще сегодня прочту!

Харкус взял книгу в руки, перелистал несколько страниц, но читать не стал: во время езды какое чтение? Да и настроение после разговора с полковником Венцелем было не то. Книгу он взял в руки лишь только потому, что она напоминала ему о Кристе.

— Чего мы ждем? Езжай в полк!

Древс включил скорость, и машина помчалась по дороге.

— Захотел взять реванш? — спросил Шварц, расставляя фигуры на шахматной доске.

Цедлер посмотрел на часы и покачал головой.

— Только не сейчас. Через двадцать минут мне смену разводить по постам, — задумчиво произнес он, думая о Карин, которая в это время, наверное, спит уже дома на диване.

Со вчерашнего дня, когда Цедлер расстался с Карин на вокзале, он постоянно думал о ней. Пахло осенней пожухлой листвой и далеким сосновым бором. Сейчас, после отъезда Карин, он как-то по-особому стал чувствовать природу.

Расставив фигуры, Шварц сделал ход, а затем, отодвинув доску, прислонился к стене. Он наблюдал, как Цедлер вытащил из кармана конверт и начал внимательно читать письмо. Лицо у ефрейтора при этом повеселело, уголки рта поползли вверх.

Шварцу хотелось спросить, что так обрадовало друга в письме; он охотно поинтересовался бы и тем, почему Цедлер остался в армии еще на целый год и почему он выбрал именно его и Рингеля в свидетели при регистрации своего брака с Карин. Настоящими, большими друзьями они, можно сказать, никогда не были: их мало что связывало. И все же выбор Цедлера почему-то пал на Шварца.

Два часа, проведенные в ресторане, прошли незаметно за поздравлениями молодых, за рассказами веселых историй и анекдотов.

Когда все вышли из ресторана на улицу, Шварц остановился и внимательно оглядел Цедлера и Карин. Он смотрел на них до тех пор, пока Рингель не крикнул ему:

— Ну, пошли же! Для нас с тобой свадьба уже кончилась!

— А жаль!