– Я не мог жениться на тебе, Лилиан, я боролся с собой, но, клянусь Богом, не мог этого сделать! Я жил в маленьком городке, можно сказать, почти в деревне, где так сильны католические традиции… Как ты думаешь, что было бы, если бы я привез туда женщину, по чьей вине уже состоялся развод?

– Не знаю. Небезынтересно было бы узнать. – Она коснулась пальцами его губ, когда он собрался возразить ей. – Тс-с-с, не надо оправдываться. Все давным-давно быльем поросло. Я не собираюсь тебя упрекать, хочу только лишь окончательно прояснить наши отношения. Так, значит, ты больше не живешь в той католической деревушке?

– Нет. Я переехал в Мюнхен. Занимаюсь оптовыми поставками для супермаркетов. За это время женился. Моя жена ждет ребенка.

– Тогда мне остается только поздравить тебя! – Она подняла к нему свое улыбающееся лицо, а сердце ее мучительно сжалось.

Двадцать минут одиннадцатого сестра Элиза возвратилась на виллу Кайзеров. Она тут же прошла к себе в комнату – бывшую маленькую гостиную, примыкавшую непосредственно к превращенной в больничную палату столовой.

Она тихонько приоткрыла дверь, заглянула в щелочку и удивилась, что внутри темно – погашен всегда включенный ночник. Но больная, обычно просыпавшаяся при малейшем шорохе, не окликнула ее, и Элиза предположила, что та наконец-то крепко уснула.

Сестра Элиза бесшумно разделась в темноте, проскользнула в туалет для гостей, умылась и приготовилась ко сну, поворочалась на своей кушетке и вскоре заснула.

Она пробудилась от ощущения, что что-то не так, как обычно. Вслушалась в темноту. Ни звука. Сквозь щелки в задернутых шторах пробивался слабый предутренний свет.

И тут сестра Элиза поняла, что казалось ей необычным: прошла ночь, а фрау Кайзер ни разу не побеспокоила ее. Она бросила взгляд на светящийся циферблат будильника, всегда стоявшего на одном месте – было без двух минут пять. Она вскочила, сунула ноги в шлепанцы, накинула халатик и поспешила к двери, соединявшей обе комнаты и всегда неплотно затворенной. Она толкнула дверь.

Первые лучи солнца осветили большую комнату – дверь на террасу была открыта. Ирена Кайзер лежала в неестественной позе. Правая рука свисала с кровати, пальцы касались шкуры степной овцы, лежавшей на полу.

Сестра Элиза испугалась.

– Фрау Кайзер, – крикнула она, – что случилось? – Ее голос прозвучал очень громко, разносясь по тихой пустой вилле.

Она подбежала ближе и только тогда увидела, что ночная рубашка, ковер, одеяло – все было пропитано темно-коричневой, уже запекшейся кровью.

Превозмогая страх и отвращение, сестра Элиза склонилась над кроватью. Горло Ирены Кайзер было чудовищным образом перерезано. Голова запрокинута назад, открытые глаза застыли, невидящим взглядом уставясь в потолок.

Она услышала душераздирающий вопль, и ей показалось, что он исходит из страшной зияющей раны на шее Ирены Кайзер – словно это был ее второй рот.

Прошло несколько секунд, прежде чем она осознала, что кричит она сама и что все никак не может остановиться.

Она в панике бросилась сначала в прихожую, потом в кабинет хозяина, где на письменном столе стоял телефон. У нее даже не возникло мысли воспользоваться аппаратом на тумбочке возле кровати погибшей – она больше не хотела туда возвращаться.

Не задумываясь, она набрала номер полиции:

– Убийство… фрау Кайзер… перерезано горло… все кругом в крови, – говорила она, заикаясь, – да, да, я звоню из этого дома… Рейналле 127… быстрее, пожалуйста, приезжайте быстрее!

Она положила трубку и села в кресло, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями.

Сдерживая непрекращающуюся дрожь, она позвонила домашнему врачу Кайзеров – господину Кобленцу.

– Пожалуйста, приходите немедленно… Фрау Кайзер мертва. Я уже вызвала полицию.

– Вот этого не надо было делать, – сказал врач хриплым со сна голосом.

– Но… кругом кровь… она… ее убили!

– Не вам судить, сестра. Не впадайте в истерику. Успокойтесь и ни к чему не прикасайтесь. Я сейчас буду.

Но врача Кобленца опередила группа по расследованию дел об убийстве. На место преступления прибыл целый отряд полицейских.

Сестра Элиза услышала визг тормозов, хлопанье дверцами автомашин на улице, голоса и распахнула входную дверь, не дожидаясь звонка.

Высокий тощий юноша с фотокамерой на груди ворвался первым и закричал:

– Где это? Где?

Сестра Элиза молча указала на открытую дверь в глубине прихожей.

Молодой человек кинулся туда.

Приземистый мужчина, неряшливо одетый, со сбившимся набок галстуком, со щетиной на подбородке и в лоснящейся шляпе подошел к сестре Элизе.

– Я – инспектор криминальной полиции Крамер. Это вы звонили в полицию?