оплетке, отделяла ресторан от бара. Дин подвел Блу к свободному столику и выдвинул стул.

– Заметила этих старичков в баре? Один из них – окружной судья, тот, здоровый, – директор средней школы, а лысый – откровенно голубой парикмахер. Люблю Юг.

– Чудакам тут самое место, уж поверь мне.

Она потянулась за корзинкой с крекерами, стоявшей на красной виниловой скатерти, и схватила пакет с солеными крендельками.

– Удивительно, что тебя здесь обслуживают. Должно быть, Нита Гаррисон чего-то недоглядела.

– Мы выехали из города, и здешняя земля ей не принадлежит. Кроме того, меньше знаешь, лучше спишь, так что пусть остается в неведении.

– Ты действительно собираешься напустить на нее своего адвоката?

– Пока еще не решил. Новость хорошая: я, несомненно, выиграю. Новость плохая: на это уйдут месяцы.

– Я не собираюсь рисовать Танго.

– Чертовски верно, не собираешься.

Она уронила на стол лежалый кренделек. Хотя был вечер понедельника, три четверти столов были заняты, и большинство клиентов открыто глазели на нее. Нетрудно понять почему.

– Для понедельника здесь слишком много народа.

– Идти больше некуда. Либо сюда, либо в общество по изучению Библии во второй баптистской церкви. А может, занятия по вторникам, не знаю. В этом городе расписание сложнее фокусов линии обороны «Старз».

– Тебе здесь нравится, верно? И не только ферма. Жизнь в маленьком городе.

– Тут все по-другому.

У столика возникла официантка с меню. Ее худое недовольное лицо тут же оживилось.

– Меня зовут Мария, и сегодня я вас обслуживаю.

Блу от всей души пожелала, чтобы кто-то издал закон, запрещающий всем, кто работает в заведении с бутылочками соуса «табаско» на столах, представляться посетителям.

– Рад познакомиться, Мария, – протянул Деревенщина Дин. – Что сегодня хорошенького?

Мария, проигнорировав Блу, перечислила фирменные блюда. Дин остановился на курице гриль с салатом. Блу выбрала жареную зубатку с чем-то, называемым «грязный картофель», и на деле оказавшимся картофельным пюре со сметаной и утопавшими в подливке грибами. Пока она расправлялась с пюре, Дин съел курицу без кожи, добавил немного сливочного масла к печеной картофелине и отказался от десерта. При этом он непрерывно болтал с поклонниками футбола, обступившими столик. И всем представлял Блу как свою невесту.

Когда они на несколько секунд остались одни, Блу, наслаждавшаяся огромным липким куском яблочного пирога, спросила.

– Интересно, как ты собираешься объяснить разорванную помолвку после моего отъезда?

– Никак. В глазах всего города я так и останусь женихом, пока не подвернется веская причина перестать им быть.

– А причиной, конечно, станет шикарная, пустоголовая двадцатилетняя прекрасно упакованная блондинка.

Дин уставился на ее десерт.

– Интересно, куда ты убираешь всю эту еду?

– Я ничего не ела с самого завтрака. И я не шучу, Дин, мне действительно хочется знать. Ты не можешь разорвать нашу помолвку, приписав мне смертельную болезнь или объявив, что застал меня с другим мужчиной. Или женщиной, – поспешно добавила она. – Обещай, что не поступишь так со мной.

– Исключительно из самого пошлого любопытства: ты когда-нибудь была с женщиной?

– Перестань изворачиваться. Я требую твоего слова.

– Договорились, я скажу, что ты меня бросила.

– Можно подумать, кто-то в это поверит, – фыркнула Блу, набивая рот пирогом, – А с тобой такое случалось?

– Что меня бросали? Естественно.

– Когда?

– Не помню.

– Никогда. Бьюсь об заклад, такого не было.

– Конечно, было. Я точно знаю.

Он допил пиво и задумался.

– Теперь вспомнил. Это была Аниабелла.

– Жена твоего агента? Вроде ты говорил, что не встречался с ней.

– Так оно и было. Она назвала меня незрелым юнцом, что в то время было чистой правдой. И отказалась встречаться со мной.