Дин отошел от раковины.

– Поедем в город. Мне нужно кое-что купить.

– Заодно зайдите в бакалею, – попросила Эйприл. – В коттедже у меня есть продукты, но здесь почти ничего не осталось.

– Обязательно, – пообещал Дин и, схватив Блу за руку, шагнул к двери.

Едва машина вылетела на шоссе, Блу нарушила тяжелое молчание:

– Я не стану лгать ей. Если она спросит, какого цвета будут платья подружек невесты, я скажу правду.

– Никаких подружек, а следовательно, никаких проблем, – прошипел он. – Мы сбежим в Вегас.

– Любой, кто меня знает, поймет, что я в жизни не сбегу в Вегас.

– Но она тебя не знает.

– Зато знаешь ты. Пожениться в Вегасе – все равно что признаться перед всем миром, что ты слишком ленив и неорганизован, чтобы придумать план получше. Я слишком горда для такого.

Он включил радио на полную громкость, чтобы заглушить ее голос. Блу не любила ошибаться в людях, особенно в мужчинах, и не могла смотреть сквозь пальцы на его жестокость по отношению к матери. Поэтому она приглушила звук и принялась изводить «жениха»:

– Я всегда хотела поехать на Гавайи, но до сих пор это было мне не по карману. Думаю, мы поженимся там. На берегу модного курорта и на закате солнца. Я так рада, что нашла богатого мужа!

– Мы не женимся!

– Совершенно верно! – рявкнула она. – Поэтому я и не желаю лгать твоей матери.

– Ты у меня на жалованье или нет?

Блу села прямее.

– Разве? Давай поговорим на эту тему.

– Не сейчас, – отмахнулся он так раздраженно, что она сочла

за лучшее временно замолчать.

Они проехали сначала заброшенную хлопкопрядильную фабрику, почти утонувшую в зарослях, потом ухоженный парк мобильных домов с полем для гольфа и плакатом, рекламирующим вечера караоке по пятницам. То тут, то там, на старом плуге или колесе от телеги виднелись почтовые ящики. Когда Блу надоело рассматривать пейзажи, она решила предпринять еще одну тихую атаку на личную жизнь самозваного жениха.

– Поскольку мы помолвлены, не считаешь, что пора рассказать мне о своем отце?

Его пальцы сильнее, чем следует, сжались на рулевом колесе.

– Нет.

– Я умею делать выводы и соединять разрозненные факты.

– Отсоедини их.

– Это сложно. Как только мне в голову приходит идея…

Он бросил на нее убийственный взгляд:

– Я не желаю говорить о своем отце. Ни с тобой и ни с кем на свете.

Она немного поспорила с собой, прежде чем двинуться дальше:

– Если действительно хочешь сохранить его имя в секрете, не стоит впадать в бешенство каждый раз, когда по радио поет Джек Пэтриот.

Дин разжал пальцы.

– Ты слишком все драматизируешь, – чересчур небрежным тоном бросил он. – Мой отец недолго пробыл барабанщиком в оркестре Пэтриота, вот и все.

– Единственным барабанщиком в группе был Энтони Уилнис. И поскольку он чернокожий...

– Плохо знаешь историю рока, беби. Почти все турне «Юниверсал оуменс» Уиллис просидел со сломанной рукой.

Может, Дин и правду говорит, но Блу почему-то так не думала. Эйприл не скрывала своего рок-н- ролльного прошлого, и Блу видела, как оба они застыли, когда по радио передавали «Прощай, до встречи». От одной возможности того, что Дин может быть сыном Пэтриота, у нее голова шла кругом. Она была влюблена в рок-звезду с десяти лет. И где бы ни жила, всегда таскала за собой его записи и журнальные вырезки с его портретами, вклеенные в школьные тетради. Его песни делали ее одиночество менее мучительным.

Дорожный знак возвестил о том, что они добрались до Гаррисона. Вторая табличка объявляла, что город продается, и потенциальные покупатели могут обращаться к Ните Гаррисон.

– Видел?! – удивленно воскликнула Блу. – Как можно продавать целый город?!

– Не так давно на аукционе в Интернете был продан такой же город, – пожал плечами Дин.

– Да, ты прав. А помнишь, как Ким Бейсингер купила тот маленький город в Джорджии? Я все забываю, что это Юг. Здесь случается много всего такого, чего не бывает в других местах. То есть возможен любой идиотизм.