испугаться.

Вскоре Джорджи нашла что искала: девочку-подростка с вытравленными перекисью волосами и погасшим взглядом. Джорджи осторожно подобралась к ней.

– Меня зовут Джорджи, – тихо сказала она. – Я режиссер. Можно с тобой поговорить?

Через два дня в пляжном доме появилась Чаз. Джорджи сидела за компьютером, просматривая сделанную запись. Она была так занята, что даже не приняла душ. Дверь открыл Эрон, и до Джорджи донесся шум мгновенно вспыхнувшей ссоры.

– Ты следила за мной! – вопил Эрон. – И это ты, которая терпеть не может ездить в бакалею! Проследила за мной до самого Малибу?!

– Впусти меня, – потребовала Чаз.

– Черта с два! Поезжай домой.

– Никуда я не поеду, пока не поговорю с ней.

– Только через мой труп!

– О, пожалуйста! Можно подумать, ты способен меня остановить!

Чаз вихрем промчалась мимо бедняги и довольно быстро нашла свободную спальню, где Джорджи установила оборудование. Сегодня Чаз приняла облик ангела-мстителя, поскольку была во всем черном, вплоть до сабо.

– Знаете, в чем ваша проблема? – с порога напустилась она на Джорджи. – Вам плевать на людей.

Джорджи почти не спала ночь и слишком вымоталась, чтобы затевать ссору с Чаз.

– Последние два дня Брэм не приходит домой, – продолжала нападать та. – Он несчастен, и все из-за вас. Не удивлюсь, если он снова сядет на наркотики!

Джорджи не ответила. Запал Чаз постепенно уступил место неуверенности.

– Я знаю, вы в него влюблены. Ведь правда, Эрон? Почему бы вам просто не вернуться к нему, и все будет хорошо.

– Чаз, перестань до нее докапываться, – тихо потребовал Эрон, подходя сзади.

Джорджи никогда не думала, что Эрон превратится в такого свирепого стража. Потеря веса, должно быть, придала ему уверенности. Как-то во вторник, когда Мел Даффи обнародовал случай со звонком Джорджи, Эрон пошел в атаку, полностью отрицая всякую возможность чего-то подобного. И при этом даже не посоветовался с Джорджи. Она говорила, что Мел не лжет и что ей все равно, но Эрон отказывался слушать.

Джорджи решила, что легче иронизировать над слабостями Чаз, чем думать о своих собственных.

– Странно, как это люди, которые всегда суют носы в чужие дела, не хотят разбираться в собственных неудачах.

Чаз немедленно ощетинилась:

– В моей жизни все идет как надо.

– Почему же ты сейчас не в кулинарной школе? Насколько я знаю, ты даже не заглянула в учебники.

– Чаз слишком занята, чтобы учиться, – хмыкнул Эрон. – По крайней мере она так уверяет.

– Думаю, ты слишком боишься раздвинуть границы своего безопасного существования, боишься, что снова окажешься на улице, – выпалила Джорджи и тут же сообразила, что невольно предала доверие Чаз. Ей стало нехорошо. – Прости. Я…

Чаз пренебрежительно дернула плечом:

– Нечего так на меня смотреть! Эрон все знает.

– Правда?

Такого Джорджи не ожидала.

– Если Чаз не будет учиться, – добавил Эрон, – значит, можно не тревожиться, что ее уволят. Она трусит.

– Чушь собачья!

Джорджи сдалась.

– Я слишком устала, чтобы разбираться с тобой. Уходи.

Чаз, естественно, с места не сдвинулась. Мало того, недовольно оглядела Джорджи:

– Похоже, вы опять худеете?

– Мне все кажется безвкусным как картон.

– Ну, это мы посмотрим.

Чаз устремилась на кухню, где долго топала, хлопала дверцами буфета и холодильника, и в конце концов поставила перед Джорджи салат из зелени и макароны с сыром. Еда успокоила желудок, но больше всего успокоили присутствие и хлопоты Чаз.

Джорджи едва не силком заставила Чаз позаимствовать у нее купальник и отправиться на пляж.

– Может, ты боишься воды? – ехидно заметила Джорджи, подначивая ее. Она знала, что Чаз терпеть не может обнажаться, но решила, что это послужит чем-то вроде психотерапии.

Чаз, очевидно, приняла вызов, потому что надела купальник, порылась в вещах Джорджи и нашла махровый пляжный халатик.

Эрон лежал на полотенце, читая какой-то идиотский журнал видеоигр. Когда они впервые встретились, он и близко к воде не подходил. Сегодня на нем были белые плавки с синей каймой. Ему все еще следовало бы сбросить несколько фунтов, но он ежедневно работал с весом и это было заметно. Теперь он также тратил деньги на приличные стрижки и контактные линзы.

Чаз уселась на край полотенца, спиной к нему. Халатик не доходил даже до середины бедер, и она поспешно подобрала под себя ноги.

Эрон отложил журнал.

– Жарко. Пойдем поплаваем?

– Не хочется.

– Почему? Ты же говорила, что любишь плавать.

– А сейчас не хочется, ясно?

Эрон уселся рядом.

– Я не собираюсь насиловать тебя только потому, что ты надела купальник.

– Знаю, – буркнула Чаз.

– Чаз, ты должна расстаться с прошлым. Оставить позади все, что с тобой случилось.

Она подняла палочку и потыкала в песок.

– А может, мне не хочется оставлять это позади? Может, наоборот, не следует ничего забывать, чтобы больше не попадаться в тот же капкан.

– Ты не попадешь, – заверил Эрон.

– Откуда тебе знать?

– Обычная логика. Скажем так: ты снова сломала руку или даже ногу. Неужели действительно считаешь, что Брэм тебя вышвырнет? Или что Джорджи за тебя не вступится? Или что я не позволю тебе пожить у меня? Теперь у тебя есть друзья, хотя об этом никогда не догадаться, если судить по тому, как ты с ними обращаешься.

– Но я ведь заставила Джорджи поесть, верно? И тебе не следовало говорить при ней, что я боюсь увольнения.

– Ты умна, Чаз. Все это знают, кроме тебя.

Она подняла разбитую раковину и провела острым краем по большому пальцу.

– Может, и была бы умной, если бы не пропускала так много занятий.

– И что? Для чего существуют экзамены? Я же пообещал помочь тебе с занятиями.

– Мне не нужна помощь.

Если Эрон начнет помогать, сразу поймет, что она вообще ничего не знает, и потеряет к ней всякое уважение. Но он, похоже, прочитал ее мысли.

– Если бы ты не помогла мне, я по-прежнему бы оставался жирдяем. Каждый человек хорош в своем деле. Я всегда прекрасно учился. Теперь моя очередь вытаскивать тебя. Доверься мне. Я не буду и вполовину таким жестоким и злобным, какой была ты.

Она была жестока и злобна с ним, и с Джорджи тоже. Чаз вытянула ноги. Ее кожа была бледной, как у