Джорджи поняла, что привела неудачный аргумент, и поэтому быстро сменила тему:

– Полмиллиона долларов, Брэм.

Он повернулся к ней спиной и подошел к балконной двери.

– Шесть месяцев.

Вся решимость Джорджи мгновенно испарилась.

– В самом деле? – выдохнула она.

– Я терплю все это шесть месяцев. А потом мы пересмотрим договор. Кроме того, ты должна согласиться на все мои условия.

В ушах Джорджи завыла сирена воздушной тревоги, но она попыталась призвать на помощь здравый смысл.

– Какие именно условия?

– Дам знать, когда придет время.

– Не пойдет.

– Ладно, – пожал плечами Брэм. – Это была твоя идея, не моя.

– Но это неблагоразумно. И ты выдвигаешь какие-то странные требования.

– Но ведь не мне приспичило сохранить этот брак. Либо мы играем по моим правилам, либо не играем совсем.

Ни за что на свете она не собирается играть по его правилам! Хватит с нее отца и Ланса!

– Договорились, – сказала Джорджи вслух. – Твои правила. Уверена, что они будут безупречно справедливыми.

– О да, как же, можешь на это рассчитывать!

Она притворилась, будто не слышит.

– Первое, что мы должны…

– Первое, что мы должны, – это найти Мела Даффи.

У Брэма вдруг сделался крайне деловитый вид, что несколько обескуражило Джорджи, поскольку Брэм никогда не уделял ни малейшего внимания бизнесу.

– Мы пообещаем, что он может сделать эксклюзивные фото прямо здесь, в номере, но только при условии, что отдаст пленку, отснятую внизу. – Он надменно уставился на нее. – На тех снимках я предстану не в лучшем свете.

На этот раз он прав. На снимках, которые успел сделать Даффи, они скорее выглядят беженцами, чем счастливыми новобрачными.

– За работу! – скомандовала Джорджи. – Надеюсь, ты знаешь, что делать?

– Не дави на меня.

Она уведомила коммутатор, что не принимает никаких звонков, а Брэм принялся искать Мела Даффи. Три часа спустя Джорджи и ее глубоко презираемый жених были одеты в белое исключительно благодаря усилиям службы доставки «Белладжио». На ней были топ-бюстье и юбка с «рваным» подолом, подклеенная в нескольких стратегически-важных местах специальной портновской лентой, чтобы не упасть. Брэм вырядился в белый льняной костюм и белую сорочку с открытым воротом. Контраст между одеждой, почти коричневым загаром, рыжеватыми волосами и модной щетиной придавал ему вид пирата, который только сейчас спустился с борта роскошной яхты, чтобы взять приступом Каннский кинофестиваль.

Джорджи позвонила друзьям – всем, кроме отца, – и сообщила новости. При этом ей почти удалось изобразить радость и волнение. Еще бы! Ей посчастливилось заполучить главного плейбоя западного мира. К сожалению, одурачить ее друзей – задача не из легких, поэтому она избегала разговоров впрямую и намеренно оставляла сообщения на голосовой почте. Что же до отца… всего сразу она не вынесет. Будет справляться с неприятностями по мере их появления.

Джорджи отправилась в ванную, но скоро там появился Брэм. Какая наглость! Если она сейчас позволит ему вытирать об нее ноги, второго дубля не будет. Он должен увидеть совершенно новую Джорджи Йорк. Поэтому она подняла тюбик с губной помадой, который только перед этим отложила.

– Я не одалживаю свой макияж. Пользуйся собственным.

– Эта штука действительно не смазывается? Не хватало еще, чтобы ты насажала мне на костюм пятен во время французского поцелуя.

– Никакого французского поцелуя.

– Хочешь пари? – Он скрестил руки и прислонился к косяку. – Знаешь, что я думаю?

– А ты и на такое способен?

– Я думаю, что та лапша относительно карьеры, которую ты вешаешь мне на уши, не выдерживает никакой критики. – В номер позвонили. – И ты рвешься продолжать этот фарс, потому что так и не смогла меня забыть.

– О черт, ты догадался!

Она со свирепой радостью всадила локоть ему в бок, прежде чем протиснуться мимо, но до гостиной дойти не успела: Брэм поймал Джорджи и взъерошил ей волосы.

– Ну вот. Теперь ты выглядишь так, словно только что вылезла из постели. А теперь улыбайся нашему славному фотографу.

В номер ввалился Мел Даффи, и воздух сразу наполнился запахом луковых колец.

– Джорджи! Классно выглядишь! – воскликнул он и, оглядев комнату, показал на балкон.

– Давайте начнем отсюда.

Несколько минут спустя они, обняв друг друга за талию, позировали у перил, на фоне заходящего солнца.

Даффи снял крупным планом жениха и невесту, смеющихся над пластмассовым кольцом, и попросил Брэма подхватить новобрачную на руки.

Он кивнул, и прозрачная белая юбка окутала их огромным облаком. Джорджи вцепилась в его бицепс, Брэм смотрел на нее, как влюбленный теленок. Она сунула руку ему за пазуху и ответила таким же обожающим взглядом. Интересно, каково это – изображать эмоции, которых она сейчас не испытывает. Но по крайней мере она сама выбрала свой путь, а это уже кое-что.

Даффи подошел ближе:

– Как насчет поцелуя?

– Именно это я и имел в виду.

Голос Брэма источал чувственность. Джорджи растянула губы в приторной улыбке:

– Я надеялась, ты попросишь.

Он наклонил голову, и она мгновенно перенеслась в прошлое: в день их первого экранного поцелуя.

Тогда она стояла на другом балконе, выходившем на реку Чикаго, рядом с Медисон-авеню-бридж. Как обычно, первые две недели снимались сцены на выезде, после чего предстояло возвращение в Лос- Анджелес, где должны были доснять остаток их пятого сезона. Был воскресный день в конце июля, и полиция временно огородила место съемок. Жара стояла ужасная, и даже дувший с озера ветерок был горячим.

– Брэм уже здесь? – спросил режиссер Джерри Кларк.

– Пока еще нет, – ответил помощник режиссера.

Брэм ненавидел ранние смены почти так же, как ненавидел роль Скипа, и Джорджи точно знала, что Джерри послал ассистентку, чтобы вытащить его из постели.

Джорджи судорожно вцепилась в перила. Скорее бы этот день кончился! Прошел почти год с той гнусной ночи на борту яхты, но она все еще не простила его и не простила себя за то, что позволила ему зайти так далеко. Пока что она довольствовалась тем, что смотрела сквозь него. Только когда начинали работать камеры и он превращался в ее Скипа Скофилда, с нежным умным взглядом и вечно обеспокоенным любящим выражением лица, она немного смягчалась.

Она была в майке и короткой, но не слишком, хлопковой юбке. Продюсеры разрешили ей краситься в более темный цвет, но Джорджи по-прежнему терпеть не могла свои кудри и ничего не могла с ними поделать. Не только волосы, но и она сама принадлежали телекомпании. По контракту ей были запрещены пирсинг, татуаж, сексуальные скандалы и наркотики. Очевидно, контракт Брэма не запрещал ничего.

– Кто-нибудь, найдите этого сукина сына! – раздраженно взорвался режиссер.