— за повиновение. Он не занимался с ней любовью, а подчинял ее. Это был его реванш. Хладнокровно рассчитанное обольщение.
Он грубо расхохотался.
— Я же говорил тебе, что предъявлю права на свою собственность. — А затем он наполнил её.
— Нет! — завопила она, желая продолжить борьбу.
Но было уже слишком поздно. Он размеренно и неотвратимо двигался в ней. Наблюдая за ней. Погружаясь в нее своими глазами и своей мужественностью. Она почувствовала, что тело выгибается, помимо ее воли. Она устремилась. К чему? К боли. К облегчению. К удовольствию. К чему-то. Сладостному, блаженному.
Нарастающая страсть захватила ее и повлекла к взрыву, к позорному удовлетворению. Она едва заметила его содрогание, когда он наконец позволил себе жарко пролиться, освобождаясь.
Намного позднее он перенес ее с лежбища возле очага на кровать и уснул рядом. Ноэль лежала, бодрствуя, пристыженная безудержным откликом своего тела на ласки мужчины, которого она ненавидит. Неотступные страхи по поводу ее собственной натуры, которую она жестко подавляла, принесли неприглядные, горькие плоды.
Куин вынудил признать свое полное господство над ее телом. Он был опасен на самом примитивном уровне, и она ненавидела его за это. И с еще большим прискорбием она презирала свое здоровое тело.
На следующее утро, выбираясь из постели, она осторожничала, чтобы не дотронуться до мужа, зная теперь, что малейшее соприкосновение кожи с кожей может разжечь огонь, над которым она не властна. Она умылась и быстро оделась, бесстрастно изучая распростертую фигуру все это время. Он спал захватнически, как и жил, вытянув руку на то место, где прежде она лежала, разбросав длинное тело по диагонали, чтобы ступни не свисали, обхватывая кровать, присваивая ее полностью, как и все остальное.
— Ноэль? — мускулистое предплечье прикрывало его глаза от сумрачного утреннего света.
Она не отозвалась, ожесточенно натягивая ботинки.
— Высочество, скидывай эту чертову одежду и возвращайся в постель.
— Не можешь слова сказать без сквернословия? — усмехнулась она. — Понимаю, ты был лишен преимуществ британского образования, но это совсем не оправдывает твой ограниченный словарный запас.
Что-то вроде фырканья донеслось из скомканной постели.
— Слишком много болтаешь. Иди сюда.
— Чтобы ты смог терзать меня снова? Нет, благодарю.
Он приподнялся на одной руке, одеяло упало непристойно низко, до талии.
— Теперь оказалось, я тебя «терзал», не так ли? Не припомню, чтобы пришлось насильно раздвигать тебе ноги.
Она вздрогнула от его пошлости, но сохранила голос спокойным и холодным.
— Нет, не пришлось. И я никогда не прощу себя за это.
Он раздраженно вздохнул.
— Ради Бога, Ноэль, ты — здоровая женщина. Получила удовольствие, кувыркаясь в постели. Здесь нет ничего дурного. Я занимался с тобой любовью, и ты отзывалась.
— Нет, — выплюнула она. — Ты не любовью занимался, а подчинял меня. Заставлял признать твое превосходство. Так вот, я не признаю!
Его смех был тихим и злым.
— Да ведь ты — маленькая ханжа! Раскаиваешься, что пришлось по вкусу, так что ли? — Он скатился с кровати, схватил отброшенное полотенце и обернул вокруг бедер, подходя к ней. — Ты бы предпочла, чтобы я тебя изнасиловал. Тогда ты считала бы себя жертвой.
— Я и есть жертва! Ты не оставил мне выбора.
— Ты хотела этого. Я ясно видел, что ты выбрала.
— Нет! — воскликнула она. — Я не могла… Это всё ты! Ты …
— Я заставил тебя желать этого? Ну, хорошо, пусть так, — протянул он.
— Нет ничего хорошего в том, что ты сделал со мной.
Куин мгновение изучал ее, а затем равнодушно пожал плечами.
— Будь по-твоему, — он, не спеша, подошел к комоду и вынул чистую рубашку. — Я должен вернуться в Лондон. Поеду сегодня, не хочу, чтобы ты меня задерживала. Карета за тобой прибудет завтра.
Ноэль не поверила его словам.
— Это все часть твоей системы, не так ли? Получаешь от женщины, что хочешь, и затем отбрасываешь. — Она кинулась к нему и схватила за руку, впившись пальцами в жесткие мышцы. — Ну, на этот раз все иначе, потому что я ничего так не желаю, как оказаться покинутой тобой!
Он смахнул цепляющиеся пальцы, глаза наполнились издевкой.
— На твоём месте, я бы на это не рассчитывал.
— Будь ты проклят! — бушевала Ноэль. — Что ты от меня хочешь?
— Все еще никак не поймешь, да? Ты моя, и я не разбрасываюсь тем, что имею, кроме как на моих условиях.
Ее лицо ожесточилось.
— За прошедших несколько дней я решила, что была несправедлива к тебе. Но сейчас убедилась, какой глупой я оказалась. — Она выбежала из коттеджа, прежде чем он смог заметить ее слезы.
Куин уставился на открытую дверь.
— Может быть, это я глупец, — сказал он тихо.
Когда Ноэль вернулась в дом, мужа уже не было. Остаток дня Ноэль скакала на крепкой спине Каштановой Леди, превозмогая гнев. С безрассудной импульсивностью она металась по пустоши, пытаясь забыть свою боль.
В конце дня начался дождь, и она поспешила вернуться, не рискуя быть опять застигнутой грозой на торфяниках. В коттедже было тепло и сухо, но ничего, чтобы развлечься: ни книг, ни пера с чернилами. Ничего, чтобы могло отвлечь Ноэль от мучительных воспоминаний о Куине, который привел ее в исступленный восторг, неведомый ей никогда прежде, глумясь над ней.
В янтарном свете единственной свечи она опустилась на кровать, положила голову на руки и заплакала.
Громкий стук в дверь разбудил ее, окоченевшая, она выбралась из кровати, с удивлением обнаружив, что комната залита солнечным светом. Стук повторился. Она доковыляла до двери, приглаживая рукой растрепанные волосы.
Экипаж, обещанный Куином, ожидал снаружи, головы упряжных лошадей были неразличимы, окутанные облачным паром их горячего дыхания в холодном воздухе. На пороге стояла сухопарая средних лет женщина, чьи острые черты явственно выказывали крайнее любопытство.
— Миссис Коупленд? — осведомилась она невозмутимо, несмотря на странное одеяние Ноэль.
— Да.
— Ах, превосходно. Мы нашли вас без затруднений. Она оттеснила Ноэль в коттедж и разместила на столе небольшой саквояж и несколько одежных коробок. — Я Эдвина Типтон. Ваш муж, любезный мистер Коупленд, был мне представлен нашим приходским священником и попросил сопроводить вас в Лондон.
— О?
— Он поручил заверить вас, что вашу лошадь доставит грум. До чего обаятельный мужчина! — щебетала она, не обращая внимания на огонь в глазах Ноэль. — Клянусь, что вы, конечно же, удачливейшая из женщин, имея такого мужа, благословенного не только привлекательной наружностью, но и сострадательной натурой.
— Прошу вас, просветите меня, мисс Типтон, — холодно произнесла Ноэль, — как вы смогли распознать сострадательную натуру моего мужа?
Женщина выглядела поражённой.
