внимание… да, и занюхал первую дорожку кокаина в пятнадцать. Ах, добрые старые времена!
Беззаботный смешок прятал незабытую боль, но он не позволит ей увидеть свою уязвимость.
— А ваш отец?
— Уолл-стрит. Очень респектабелен. По-прежнему ходит на работу каждый день. Постарался, чтобы второй брак оказался более удачным. Аристократка, которая мудро держала меня как можно дальше от трех своих ребятишек. Один из них вырос довольно порядочным парнем. Мы иногда видимся.
— И никаких ангелов?
— Ангелов?
— Никакой доброй души?
— Моя бабушка. Мать моей матери. Она время от времени жила с нами. Если бы не она, я, возможно, сейчас отбывал бы срок.
А вместо этого создал собственную умозрительную тюрьму, подсознательно выбирая роли злодеев и преступников, вероятно, чтобы снова и снова воспроизводить собственное представление о себе. Впрочем, может, и нет. У психологов имеется дурная привычка чересчур упрощать мотивации других людей.
— А как насчет тебя? В биографии сказано, что ты живешь самостоятельно с восемнадцати лет. Звучит круто.
— Зато закаляет характер.
— Много тебе пришлось пройти.
— Очевидно, недостаточно. Пока что я разорена.
Она потянулась за темными очками в надежде сменить тему.
— Бывают вещи и похуже разорения, — заметил он.
— Полагаю, вы говорите не по личному опыту.
— Знаешь, когда мне было восемнадцать, чек с процентами от моего трастового фонда затерялся на почте. Мне тогда туго пришлось.
Она никогда не могла устоять перед самоуничижительным юмором и теперь невольно улыбнулась.
Полчаса спустя они оказались в предместье Вольтерры, где на холме возвышался грозного вида замок из серого камня. Наконец-то безопасная тема для разговора.
— Это, должно быть, крепость, — предположила она. — Флорентийцы выстроили ее в конце пятнадцатого века на месте первоначального поселения этрусков, которое восходит к восьмому веку до Рождества Христова.
— Выучила наизусть путеводитель?
— И не один, а несколько.
Они проехали мимо автозаправки «Эссо» и аккуратного домика со спутниковой антенной на красной черепичной крыше.
— Раньше я представляла этрусков как пещерных людей с дубинами, но это была достаточно развитая цивилизация. Много общего с греками. Они были торговцами, мореплавателями, фермерами, ремесленниками. Добывали медь и плавили железную руду. А их женщины были на удивление раскрепощенными для того времени.
— Благодарение Господу за это.
Нет ничего лучше лекции по истории, чтобы держаться в рамках вежливого безразличия.
— Когда пришли римляне, этрусская культура постепенно ассимилировалась, хотя некоторые ученые считают, что образ жизни современных тосканцев имеет скорее этрусские, чем римские корни.
— То есть для них хорош любой предлог, чтобы устроить вечеринку.
— Что-то в этом роде.
Она нашла указатель и проехала на парковку мимо красивой аллеи, усаженной деревьями, под которыми стояли скамьи.
— Машины в город не допускаются, так что придется припарковаться здесь.
— В Вольтерре есть знаменитый музей экспонатов этрусской культуры, — выговорил он сквозь зевок. — Тебе должно понравиться.
— Вы были здесь?
— Много лет назад, но многое еще помню. Этруски — одна из причин, по которой я специализировался в истории, прежде чем бросить колледж.
Изабел с подозрением уставилась на него:
— Вы уже знали все то, о чем я говорила, верно?
— Почти, но это дало мне возможность немного поспать. Кстати, первое этрусское поселение было выстроено не в восьмом, а примерно в девятом веке до Рождества Христова. Но черт возьми, сотня лет туда, сотня сюда — какая разница.
Так ей и надо! Нечего было показывать свою образованность! Они вышли из машины, и она увидела, что дужка его очков примотана скотчем.
— Кажется, именно в этом наряде вы пытались изнасиловать Камерон Диас?
— По-моему, убить.
— Не хочу показаться чересчур критичной, но неужели весь этот садизм нисколько на вас не действует?
— Спасибо за то, что не хотела показаться чересчур критичной. И это садизм сделал меня знаменитым.
Они направились к тротуару. Лоренцо приобрел походку куда более грузного человека: очередная демонстрация актерского мастерства. Похоже, приемы срабатывали, потому что никто не обращал на него ни малейшего внимания. Изабел велела себе молчать и оставить его в покое, но привычка — вторая натура, а уж старая привычка…
— Это все еще так важно для вас? Несмотря на все неудобства? Я имею в виду славу.
— Если где-то поблизости имеется прожектор, предпочитаю, чтобы он был направлен в мою сторону. И не притворяйся, будто не понимаешь, о чем я.
— Думаете, что именно внимание меня стимулирует?
— А разве не так?
— Только как средство донести до окружающих мои мысли.
— Я тебе верю.
Он явно ей не верил. Изабел взглянула на него, понимая, что спорить бесполезно.
— Значит, в этом вы видите смысл жизни? Оставаться в центре внимания?
— Избавь меня от лекций по самоусовершенствованию! Я сыт ими по горло, — предупредил он.
— Я не собиралась читать лекции.
— Фифи, ты этим живешь. Лекции — твой кислород.
— И в этом вы чувствуете угрозу? — уточнила Изабел.
— Ты вся — сплошная угроза.
— Спасибо, — буркнула она.
— Это не комплимент.
— Считаете меня самодовольной, верно?
— Некоторая тенденция наблюдается, — признался Рен.
— Только в вашем присутствии, да и то намеренно, — отрезала Изабел, пытаясь не злорадствовать.
Они свернули на улицу поуже, выглядевшую еще более старой и причудливой, чем те, по которым они уже ходили.
— Итак, ты получила свои четыре краеугольных камня в качестве откровения от самого Господа или прочитала на открытке? — начал он.
— От Господа, и спасибо, что спросили, — оживилась она, оставив все попытки казаться равнодушной, — но не в качестве откровения. В детстве мы часто переезжали с места на место, так что я просто не успевала завести друзей. Зато у меня было много времени, чтобы наблюдать за людьми. Став постарше, я работала в различных местах, чтобы платить за обучение. Читала и продолжала наблюдать. Видела, как кто-то добивается успеха, а кто-то проигрывает как в бизнесе, так и в личных отношениях. Из всех этих наблюдений и родились «Четыре краеугольных камня».
