— Не мешай! — крикнула та. — Я ее уже почти объездила.

Кобыла, однако, была другого мнения и тут же стала бросаться из стороны в сторону, желая только одного: сбросить с себя седока.

Но она уже выбилась из сил. Взбрыкнув напоследок, животное смирилось со своей участью и перешло на галоп. Всего через минуту Виктория спокойно подъехала к крыльцу. Только когда она соскользнула на землю, Крис перевел дыхание.

Джокин бешено зааплодировал, но остановился сразу же, как только хозяин повернул к нему голову.

Краем глаза взглянув на шерифа, Виктория потянула лошадь к загону, что-то негромко говоря на ухо животному.

Закрыв загон, она вернулась к Крису, на лице ее читалось торжество.

— Что, черт побери, ты здесь вытворяешь?! Укрощение диких лошадей — очень опасное занятие.

— Я знаю.

— Но кто подбил тебя на это?

— Я сама решила развлечься.

Он едва сдержался, чтобы не выругаться.

— Это и в самом деле очень увлекательно, — добавила она.

— Я тебе кричал, чтобы ты слезла.

— Интересно, как? Спрыгнуть с лошади и пусть она меня затопчет?

— Господи, Вик, а что было бы, если бы ты упала?

— Я не собиралась падать. — Повернувшись, Виктория махнула рукой работнику. — Это все равно что борьба за первенство у двух женщин.

— Джокин говорил тебе, что потерял половину пальцев на руках?

— Да. — Виктория опустила голову. Она все никак не могла восстановить дыхание.

Крис поймал себя на мысли, что даже потное и пыльное лицо ее ничуть не утратило своей красоты.

— Сомневаюсь. — Перед его глазами снова и снова возникала картина того, как эта упрямица летит с лошади. — Запомни: я запрещаю тебе садиться на мустангов!

В глазах Криса Виктория с удивлением прочла, что он не требует, а чуть ли не умоляет, хотя тон свидетельствовал совсем о другом.

— Да ведь это не мустанги, а твои лошади, — возразила она, пожав плечами. — Но хорошо, я больше не буду.

Она направилась к дому. Собравшиеся у крыльца работники ранчо приветственно подняли руки, глаза их светились восхищением. Лаки захлопал, не жалея ладоней, затем скатился с крыльца и бросился в ее объятия.

— Здорово, мисс Вик!

— Спасибо, малыш.

Крепко обняв Лаки, она пошла за ним в дом.

В доме шерифа имелся душ. Позади здания, прямо рядом с черным ходом, располагалась деревянная пристройка, к которой шла тонкая труба от стоящего на крыше бака с водой. Виктория уже заглядывала в пристройку и знала, что у потолка труба кончается насадкой с отверстиями и пускающим воду устройством на цепочке. Совсем по-деревенски! Впрочем, для нее это не имело большого значения — подобным душем ей уже доводилось пользоваться, когда ребенком она отдыхала в скаутском лагере.

У пристройки не было крыши, и ее стены не доходили до земли; через окружавшие душевую деревянные желоба вода стекала в канаву, окружавшую и дом, и жилища работников.

Но причиной, по которой Виктория изучала душ в данную минуту, было вовсе не желание омыть себя живительными струями, а тот факт, что в душевой находился Крис.

С балкона дома Виктория видела его почти в полный рост. Наблюдая, как шериф трет мочалкой грудь, она могла только сожалеть, что это не ее нежная рука скользит сейчас по его загорелой коже.

— В твоем столетии душевые выглядят так же? Вздрогнув, Виктория опустила глаза: оказывается, Крис видел, что за ним наблюдают.

— Да. Почему ты решил построить душ?

— Я никогда не любил сидеть в ванной, в грязной воде, а купаться в речке уже поздновато. Вода для душевой нагревается солнцем.

— Вижу. Ну а что ты делаешь зимой?

— Приходится принимать ванну, — с сожалением вздохнул Крис. — На улице очень холодно.

Он снова принялся энергично тереть свое тело.

— А ты не думал нагревать воду в доме, Эйнштейн?

— Кто я?

— Э… Ученый, из двадцатого столетия. Крис поджал губы.

— Наверное, для тебя все это очень примитивно. Виктория устремила взгляд за линию горизонта. Солнце в горах уже садилось, бросая последние лучи в долину.

— Мне нравится эта примитивность.

Подняв голову, Крис залюбовался женщиной, восхищенно оглядывающей его владения. Что там ни говори, она принадлежит этим местам!

Вик…

Она опустила взгляд и по его глазам мгновенно поняла, о чем он думает.

— Нет. Я схвачу Бэкета и вернусь назад.

— А ты уверена, что этот… проход выпустит тебя обратно?

— Стараюсь об этом не думать. — Ее губы дрогнули. — Ужасно было бы, если бы я не смогла вернуться.

Метнувшись в комнату, она исчезла в дверном проеме. Крис молча проводил ее глазами и, обхватив голову руками, тяжело вздохнул. Потом ударил кулаком по стенке душевой с такой силой, что задребезжали все доски.

А Виктория упала на кровать и уткнулась лицом в подушку, пытаясь унять горячие слезы,

— Виктория? Не могла бы ты пройти в мой кабинет? Я хочу с тобой поговорить.

Виктория. Он уже давно не называл ее так. Да и менторский тон — что-то новенькое. Уж не зов ли это крови индейских вождей?

— Ты что, не видишь — я помогаю Абигайл? — Взяв тарелку, Виктория принялась вытирать ее полотенцем. Замерев, Крис изумленно оглянулся через плечо.

— Но это ее работа. Ты не должна здесь ничего делать.

— Я так воспитана, Кристофер. Он повысил тон:

— Хватит дурачиться, Виктория!

— Отправляйся к дьяволу, Крис!

Абигайл разинула рот. Виктория же как ни в чем не бывало взялась за следующую тарелку.

— Когда все переделаю, может быть, приду.

— Буду вам очень признателен, мисс.

— Наконец-то вы вспомнили о правилах приличия, шериф. Не люблю, когда мне приказывают. — Она взяла еще| одну тарелку. — Я вам не… лакей. — Чтобы как следует поставить хозяина ранчо на место, она добавила: — К тому же у меня есть еще и свои дела.

Крис буквально взорвался, вернее, взревел как раненый медведь:

— Никогда! Слышишь меня, женщина? Никогда! Без меня ты больше в город не поедешь, даже если мне придется приковать тебя к себе наручниками.

Вцепившись в подол, Виктория отозвалась ледяным тоном:

— Это что — угроза, шериф?

— Нет, — ответил он, овладев собой. — Это приказ. Резко повернувшись, Крис бросился вон. Он с такой силой хлопнул дверью своего кабинета, что задрожал весь дом. Виктория тяжело вздохнула, посетовав на свою резкость. Жалела она и о том, что ей придется расстаться с этими замечательными людьми и покинуть этот гостеприимный дом. А все для того, чтобы доставить Бэкета назад, в двадцатый век. Долг