вытаскивал том и вручал Марго. Девочка знала, сколько книг еще осталось: время от времени она ложилась на пол и заглядывала под кровать. Ей были известны даже названия (но только некоторые, потому что она очень боялась трогать стопку). А еще Марго вычислила, что отец не берет первую попавшуюся книгу, что у него есть какой-то неведомый метод отбора: например, «Кометы и метеоры» она получила вскоре после того, как заметила их внизу стопки, а «Монеты и валюты», которые лежали на самом верху, достались ей только спустя три года. Марго придумала себе такую забаву: загадывала название и мысленно внушала его отцу, ей хотелось проверить, может ли она повлиять на него хотя бы в таких пустяках.

Подаренные тома «Как и почему?» Марго прочла так много раз, что запомнила почти каждое слово. Она могла бы рассказать их наизусть перед классом, если бы училась в каком-нибудь классе. Однажды к отцу — Фрэнку — пришла женщина из муниципалитета. Они беседовали по поводу школы, Марго Фрэнк велел убраться подальше, а после ухода женщины сказал, что в их околотке нет учебных заведений для девчонок с примесью аборигенской крови. А в другую школу ей нельзя, добавил он, это государственный закон.

Раньше образованию Марго помогала Нанна, отвечая на вопросы, которые книги обходили молчанием. Но с годами у Нанны развилось заболевание десен, наверное, как-то связанное с раком, и она прекратила носить вставные зубы. Понимать ее стало затруднительно, так как она еле шептала, а через некоторое время и вовсе умолкла — только жестикулировала да вращала глазами.

Телевизор не годился в учителя, тем более что Марго им не распоряжалась. Когда отец смотрел передачи, ей запрещалось находиться в комнате, а когда заканчивал, Марго осторожно несла еще теплый аппарат в спальню к Нанне, где он работал всю ночь. Методом исключения Марго выбирала самую спокойную программу: старую американскую мелодраму или документальный фильм о животных, и сворачивалась калачиком на сплющенном потертом матрасе в углу. Это было идеальное лежбище, неудобное ровно настолько, чтобы просыпаться каждые два часа, переворачивать Нанну на другой бок и переставлять телевизор.

Наудачу, отец не возражал против того, что телевизор работает всю ночь. На стене на кухне висела вырезка из газеты, где перечислялись электроприборы и количество потребляемой ими энергии, и телевизор относился к наименее затратным. Будьте уверены, не попадись эта газета ему на глаза, он бы не ополчился на вентилятор и не сослал его в сарай, и Нанне легче бы дышалось летом.

У Марго не было энциклопедии о кулинарии, поэтому она отмачивала этикетки, наклеенные на банки с супом и бутылки с соусом, вырезала рецепты и складывала их в блокнот с надписью «еда». Больше всего она любила печь пирожки — тесто стоило совсем ерунду, для начинки подходили любые залежалые продукты, раз, два — и готово (при шестидесяти пяти центах в час за включенную духовку время выпечки имело решающее значение, по крайней мере, когда за Марго наблюдал отец). И здорово, что отец согласился купить замечательный порошок, размягчающий мясо. Прежде каждый субботний вечер, когда Фрэнк приносил из магазина продукты на неделю, Марго впадала в растерянность: мясо, которое он всегда покупал, нужно было долго тушить или запекать, а Фрэнк этого не позволял. Теперь же она запросто отбивала куски и даже делала фарш, а то, что не годилось для бифштексов, клала в пирожки.

Стиральная машина тоже отправилась в сарай ($0.48 в час), так что большую часть дня Марго проводила за стиркой Нанниного постельного белья. Отцовский комбинезон тоже довольно часто грязнился, хотя на ферме не было животных. Зато имелся сломанный фургон, в котором Фрэнк постоянно ковырялся. Машина не ездила много лет, но почему-то лоснилась от масла. И, помимо прочего, приходилось время от времени поправлять изгороди, хотя никто с их территории не убегал и никто на нее не вторгался.

Заводить разговор о туалетной бумаге было себе дороже: ну как при цене $0.52 за рулон расходовать ее на старух, не способных следить за отправлениями собственного организма. Совесть не позволяла Марго брать себе бумаги больше, чем положено, иначе это называлось бы воровство. Однако она придумала математически точную систему обмена: в туалете пользовалась кусками газеты, а сэкономленную бумагу относила Нанне.

Однажды в газете, которая была отложена для туалета, Марго прочитала о домах престарелых — как хорошо там ухаживают за стариками. Набравшись смелости, она обмолвилась об этом отцу — то есть Фрэнку. Тот страшно разозлился. А потом, успокоившись, постарался ее убедить:

— Пока Нанна с нами, и все остается как есть, за нее можно не беспокоиться. Думаешь, государство станет покупать все эти таблетки? («Панадеин форте», по $5.95 за пачку, принимать каждые восемь часов, то есть $1.48 в день или $10.36 в неделю). Она старая и никому не нужная, — добавил он. — Не работает. Государство не будет с ней нянчиться. Нанну положат в больницу, вколют ей морфий — и конец. Морг… Ты знаешь, что такое морг?

Марго замотала головой, отец ей редко рассказывал что-то новое, и она заранее испытывала к нему благодарность.

— Это место, куда свозят покойников. Их кладут в холодильники голыми, с биркой на лодыжке. Если через сутки не объявляются родственники, тела идут на корм домашним животным.

Еще один пример того, как деньги управляют миром. Но искренняя попытка Марго переварить новый факт, видимо, была воспринята Фрэнком неправильно, потому что он опять рассердился:

— Думаешь, я вру? Думаешь, они хоронят всех покойников без разбору? Каждый день умирают тысячи людей — откуда под землей столько места? Ну, подумай своей головой!

Марго подумала. Вспомнила, как засуха убила последних овец — тогда ей только исполнилось пять и еще была жива мама. Ферма находилась в упадке, и потеря сотни овец ничего не значила с точки зрения будущего, но закопать столько животных казалось немыслимым. Из окна Марго видела, как на пустоши горели облитые бензином овцы. Запах жареной баранины разносился по всей округе.

Вскоре после этого массового жертвоприношения умерла мама, и в памяти у Марго ее смерть цепко связалась с запахом жареной баранины. Быть может, это и к лучшему — теперь в их доме редко пахло жареной бараниной, да и жареным мясом вообще — из-за шестидесяти пяти центов в час.

Приехала полиция и увезла маму, отец уехал с ними и не появлялся четыре дня. Потом вернулся, конечно, один — слово «конечно» Марго могла вставить только задним числом: в пять лет девочка не понимала, что грязь и беспорядок в ванной означают — она больше никогда не увидит маму. Марго ела сэндвичи с вегемитом, пила сладкую малиновую наливку и ждала родителей.

На пятый день рано утром отец — Фрэнк — вошел в дверь. Девочка оставила свет на крыльце, тем самым допустив первый грубый промах. Фрэнк очень постарался, чтобы впредь она не проявляла подобной расточительности.

После этого случая, если не брать в расчет «Как и почему?», судьба Марго складывалась довольно печально.

Но затем ей стукнуло тринадцать, и ее жизнь переменилась благодаря информации, которая не содержалась в энциклопедиях «Как и почему?».

Во-первых, газета Sun-Herald (отложенная для туалета) напечатала статью об абортах, где рассказывалось, что в проклятом прошлом многие женщины умирали, поскольку операции проводились людьми без медицинского образования и в нестерильных условиях. Быстро сверившись с медицинским томом «Как и почему?», Марго убедилась, что стерильность и хирургический опыт очень важны. Из чего заключила, что Фрэнк заблуждался, говоря о безопасности «небольшой операции», которую он собирался сделать ей в ближайшее время, чтобы избавиться от ребенка, который рос у нее в животе.

То, что ребенок не должен появиться на свет, сомнений не вызывало — Фрэнк навел справки и выяснил, что по каким-то причинам Государство не будет выплачивать Марго пособие матери-одиночки. (Поначалу Фрэнк собирался ребенка оставить, поскольку это означало дополнительные $148 дважды в месяц. Но раз пособия не предвиделось, ребенку следовало умереть.) Загвоздка в том, что Марго с большой долей вероятности могла тоже отправиться на тот свет, чего никак нельзя было допустить: ей и захворать на один день не удавалось — у Нанны появлялись пролежни, поскольку Фрэнк не хотел ее переворачивать.

Следовательно, аборт, который задумал Фрэнк, отменяется. А это означает, что Марго и Нанне нужно бежать.