к примеру, господин маркиз, пользуетесь при дворе настоящим авторитетом, только потому что притворились отступником от прежней веры…

– Господин Лекок!.. – возмущенно одернул собеседника Маркиз.

Позвольте продолжить. Я сказал: притворились – вы ни от чего не отреклись, это совершенно ясно. Политических ренегатов не бывает. Еще говорят: продались, но это вульгарное выражение тех, кого не покупают. Так вот, продавшиеся заговорщики никого не выдают королю, и его фанатичная вражда к легитимистам вынуждена довольствоваться тенями вместо реальности.

– Надеюсь, господин Лекок, вы не собираетесь меня оскорблять?

– Ни в коем случае, господин маркиз, я пытаюсь пояснить вам сущность моей идеи. Признаете вы, что главная слабость короля именно такова, как я ее описал?

– Пожалуй, если вам угодно…

– Да или нет? На моем деле вы можете добиться того, что от вас ускользало всю жизнь: богатства!

В пристальном взгляде господина Лекока, в его хладнокровном и решительном тоне, во всем его облике, наконец, была настоящая убедительность. Маркиз де Гайарбуа, поразмышляв какое-то время, ответил с видом наставника, вынужденного отрабатывать свое жалованье:

– Я могу вам дать по этому вопросу точную информацию. Король мною изучен основательно, и кое в чем вы действительно правы: он недолюбливает легитимистов, хотя старается побороть свое злопамятство. Республиканцы его беспокоят мало – он не верит в радикальную оппозицию. Более того, он верит, что радикальная оппозиция даже нужна его правительству. Во Франции любят настоящих королей. Наш король не со всем настоящий[25]. Среди его министров есть замечательные умы, и сам он достаточно умен, но между правительством и королем нет согласия по двум причинам: во- первых, король трактует политику как дело чисто семейное, как будто речь идет о процветании его собственного предприятия.

Он внезапно остановился. Господин Лекок, внимавший ему с исключительным интересом, сделал поощрительный жест головой.

– Золотые слова, господин маркиз. Я вижу в вас вчерашнего легитимиста…

– И завтрашнего республиканца, хотите вы сказать, – прервал его маркиз, открывая портсигар. – Вы ошибаетесь: я пойду пешком или посижу дома, но омнибусом пользоваться не стану.

Ладонь господина Лекока легла на руку гостя.

– Я уважаю верность убеждениям, – широко улыбаясь, произнес он. – Что наш король такой и сякой, значения не имеет, на пятнадцать минут аудиенции, необходимой для моего дела, он – король. И вы совершенно правы: бельмо на глазу у короля всего одно – предместье Сен-Жермен. Так в чем же дело? У меня есть средство успокоить эту боль, я знаю, как разрубить предместье на две части. – Как?

– Очень просто. Как разрубает гильотина? Голова катится в одну сторону, тело – в другую. От человека остаются два немых куска.

Король не жалует выдумок.

– Выдумки тут ни при чем, просто у меня широкие понятия О чести. Вернемся к Черным Мантиям.

Маркиз, державший в одной руке сигару, в другой спичку, застыл от изумления и, глянув на Лекока, спросил:

– Так это политическая организация?

– А сколько бы вы за это дали?

Гайарбуа залился краской и стал зажигать сигару, чтобы скрыть смущение.

– Вы – оттуда! – отчеканил господин Лекок.

В разговорном языке словечко «оттуда» перестало быть намеком, смысл его был доступен всем: из тайной полиции.

Краска на лице аристократа сменилась бледностью.

– Глупых профессий не бывает, – продолжал господин Лекок. – Я это понял давно. Парижский лес – мои угодья, изученные мной насквозь: я знаю всех охотников и всю дичь. В моих кущах диковинные нравы, я знаю зайцев, которые выслеживают псов… вы не поверите, мой дорогой, как много есть мошенников, способных вас переиграть. Полковник, только что почивший в бозе, в течение шестидесяти лет вертел всеми ищейками Европы. Он умер в своей постели, и я надеюсь, официальные власти почтят своим присутствием торжественную церемонию его похорон.

– Вам угодно его не выдавать?

Он был лучшим клиентом моего агентства и… может быть… Улыбаетесь? Ведь это я вам на него указал. Вы только и делаете, что ищете, и не находите ничего; я не ищу, но нахожу: что может быть страннее этого? Вы подумали, что это политическая организация? Да ничего подобного! Но сие вовсе не означает, что в ней не состоят политики. Именно в ней я нашел орудие, которое вас сделает префектом, а меня, если мне захочется, министром.

– Ваше превосходительство, – вымолвил маркиз, сумевший придать своему тону прежнюю насмешливость, – вы так и будете до конца беседы вводить меня в курс дела параболами?

– Про свое орудие я доложу вам отчетливо и ясно: это – герцог…

– И герцог тоже…

– Тем лучше, что и герцог тоже! Дорогой маркиз, фирма Лекокa – это паутина, раскинутая над всем Парижем с его пригородами и даже дальше. Окружность та же, что у вашей префектуры, но у вас работают наемники, которые приходят и уходят, а фирме Лекока служат преданные ребята, добывающие мне деньги. Разница большая. Поначалу я тоже не верил в таинственную организацию. Не верить – глупейшая привычка, нет ничего идиотичнее атеизма. Вера дает шанс. Однажды ветром ко мне принесло обрывок фразы, кабалистический пароль для входа в склеп: «Будет ли завтра день?»