пяти не начать новую игру…

К концу недели в кожаной сумке осталось только семь гиней. Понемногу его охватывало отчаяние Он уже надоел всем своим приятелям, занимая то у одного, то у другого по двадцать фунтов, не говоря уже о долгах лавочникам по всему городу.

Можно занять у Клодии, но сама мысль об этом была ему ненавистна. Дружба между ними только- только стала переходить во что-то более серьезное. Он уже привык с нею целоваться. Занятие это было приятным, и он уже начал думать о том, что брак с нею сделает его счастливым. И, судя по всему, она тоже влюбилась в него.

Если бы она ему так не нравилась, то, наверное, в чувствах своих он ничем не отличался бы от заурядного охотника за наследством. Но она ему нравилась, и он верил, что будет для нее хорошим мужем. Быть может, он подарит ей ребенка, чего не сумел Фэрхейвен. Нет, мысль о женитьбе на леди Фэрхейвен ради спасения Эшфорда вовсе не казалась Тони постыдной. Но если бы он стал просить у нее деньги на покрытие своих карточных долгов, то чувство вины непременно появилось бы. Ведь ей неведомо истинное состояние его карманов.

Однако если он сделает ей предложение и она примет его и если это случится скоро, через пару-другую недель, то не будет нужды возвращаться на улицу Сент-Джеймс, дом номер семьдесят пять. Как бы то ни было, он влип в это дело задолго до знакомства с нею, когда ему в голову не приходило другого способа выправить дела с имением. Вот он и ухватился за карты. Но, может быть, он сумеет объяснить ей все это, получить у нее разовый, только разовый заем, а потом… Потом он назовет ее своей нареченной.

Сейчас только час дня. Рановато, конечно, для утреннего визита, однако Тони решил немедленно взяться за дело. Он постарался безукоризненно одеться и привести свои волосы хоть в какой-то порядок. Через некоторое время он был уже у ворот дома леди Фэрхейвен.

Его впустил новый помощник ливрейного лакея, вертлявый тощий малый, еще не успевший приобрести вышколенность и лоск, которыми славятся городские слуги.

– Будьте добры, вручите мою карточку леди Фэрхейвен и спросите, пожелает ли она меня принять, Джим.

– Слушаюсь, милорд.

“Еще одно посещение, о котором надо будет донести”, – подумал Джим, который служил на новом месте уже вторую неделю. Совсем недавно он уже докладывал о том, что лорд Эшфорд заходит едва ли не ежедневно. Не раз случалось, что лорд Эшфорд провожал леди Фэрхейвен до дому и оставался с нею несколько дольше, чем нужно, чтобы выпить чашку чая. А когда он уходил, щеки леди Фэрхейвен пылали, а глаза блестели, и похоже было, что разгорячило ее вовсе не бренди.

Джим объявил о приходе лорда Эшфорда и следил за тем, как светлеет лицо его хозяйки.

– Благодарю, Джим, – тепло сказала Клодия. “Хорошая она женщина”, – подумал Джим, распахивая перед нею дверь. Первые несколько дней Джиму было неудобно ощущать себя соглядатаем. Потом, правда, чувство вины стало отступать, и чем лучше он узнавал ее и чем больше она ему нравилась, тем больше он чувствовал себя не шпионом, а ее защитником. Как бы то ни было, единственной причиной этой затеи было желание не допустить, чтобы она попала под дурное влияние всяких охотников за чужим богатством, вроде этого лорда Эшфорда. Если сплетники не врут, на неделе он совсем опростоволосился, даже хуже, чем всегда. По всему городу у каждого черного хода только про это и толкуют.

Джим проводил леди Фэрхейвен до гостиной, отворяя перед нею двери. Увидав, как лорд Эшфорд поднимается, подходит к леди Фэрхейвен и берет ее руки в свои, Джим понял, что ему остается только удалиться, затворив дверь, и встать на своем посту у парадного входа.

– Тони, что за приятный сюрприз. Я и не думала, что увижу вас еще до вечера.

Тони ткнулся губами в ее лоб и, вслед за этим мгновенным поцелуем, повел к дивану, но, усадив ее, остался стоять.

Потом он нервно откашлялся и начал:

– Клодия, я не из тех, кто норовит кружить вокруг да около. Мне бы хотелось серьезно поговорить с вами. У меня к вам большая просьба.

Клодия почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Неужели он решил сегодня сделать ей предложение? Она видела, что последнее время их отношения движутся именно в этом направлении. Она знала, каков будет ее ответ. Несмотря на слухи и на разницу в возрасте. Он с нею нежен, а она – влюблена в него. Бесспорно: браки по большей части заключаются на куда менее веских основаниях.

– Вы знаете, Клодия, каково мое положение. Я рассказывал, какое бремя ответственности легло на мои плечи со смертью Неда.

Она кивнула.

– Когда я только приехал в Лондон, я подумал… ну… теперь я, разумеется, понимаю, как это глупо, но тогда я был настолько подавлен, что… мне пришлось играть. Слухи об этом – правда. Однако прежде я никогда не был завзятым игроком и не очень понимаю, почему азарт взял надо мной такую силу. Наверное, из-за имения. Но мне совсем не хочется оправдываться. Я хочу покончить с этим пристрастием. И мое решение окончательно. Клодия улыбнулась его словам.

– Рада слышать, Тони. До меня, конечно, доходили разные слухи, но я отказывалась им верить.

– Да, только вот… – Тони отвернулся. Это признание, стоившее ему стольких усилий, понадобилось для того, чтобы расчистить путь к решающему предложению. – Но, чтобы выйти из игры, – продолжал он, – я должен расплатиться со всеми долгами. Мне очень неприятно просить вас об этом, Клодия, но мне бы хотелось взять у вас в долг шестьсот фунтов стерлингов… э-э, гм, гиней.[6]

Сердце у Клодии сжалось в тоске. Ей так хотелось, чтобы он объявил свои намерения и желания. Ей так хотелось обвить руками его шею и забыть себя в его объятиях. И успокоиться, зная, что у нее вновь есть защитник и покровитель.

Но Тони – не Джастин, напомнила она себе. Да и ей не семнадцать лет. А перед нею – мальчик. Она так чувствовала. Столько мальчишества еще в Тони. И этот мальчик старается повзрослеть наконец. А не лучше ли услышать предложение – оно непременно последует, в этом она не сомневалась – не от мальчика, но мужа?