под серыми скалами
сел на камень
вблизи кургана,
напротив жерла,
устья пещеры,
своды которой
на вековечных
столпах покоились.
Лицо владыки
и грудь водою
дружинник добрый
омыл из пригоршней
от крови, пролитой
героем в битве,
и снял с воителя
бремя шлема.
Промолвил Беовульф,
превозмогающий
смертную муку
(ему осталось,
он чуял, мало
земного счастья;
силы иссякли;
пришли к пределу
дни его жизни,
и смерть приблизилась):
'Имей я сына,
ему я мог бы
оставить наследье,
мое оружие,
наряд мой ратный,
тому, кто был бы
моим преемником!
Я пять десятков зим
хранил державу,
и не единый
из сопредельных
племеводителей
не смел потревожить
меня дружиной,
грозить мне набегом!
Я мирно властил
и ждал урочного
срока и жребия:
не жаждал распрей
и лживыми клятвами
не осквернялся,
чему сегодня,
смертельно раненный,
я радуюсь в сердце,
ибо Создатель
не попрекнет меня
убийством родичей,
так пусть же изыдет
душа из тела!
Спеши, о мой Виглаф,
сойди под землю,
в тайник курганный
под серыми скалами
(дракон, лишенный
своих сокровищ,
лежит, недвижный,
сраженный в сердце);
и я, увидев
казну издревнюю,
насытив зренье
игрой самоцветов
и блеском золота,
возлягу рядом
и без печали
жизнь покину
и власть земную'.
38
Немедля,- так слышал я,
по слову конунга,
по воле правителя,
в бою израненного,
сын Веохстана
сошел в пещеру,
воин в кольчуге,
в рубахе сетчатой;
там, добродоблестный,
гордясь добычей,
увидел .множество
колец, камений,
груды золота
и самоцветов,
сосуды дивные,
древние вещи,
вдоль стен стоявшие
в жилище змея,
чудные чаши
(канули в вечность
их обладатели!),
и шлемы ржавые
времен прошедших,
кольчуги траченные,
и уборы истлевшие
(таким богатством,
в земле сокрытым,
такой добычей
