что представится справедливым, и тех, кто откажется подчиниться их решению, принудить к повиновению. Для этого они призвали Луция и его приближенных; когда те не согласились явиться, Цезарь стал горячо порицать их и перед начальниками войска и перед римской знатью. Тогда знатные граждане отправились к Луцию и убедили его сжалиться над изнуренными междоусобиями Римом и Италией и согласиться на то, чтобы был произведен суд или при них или при начальниках войска.
22. В то время как Луций был еще под впечатлением всего сказанного явившимися к нему лицами, говорившими такие речи, выступил Маний и с большою смелостью сказал, что Антоний лишь собирает деньги среди чужеземцев, в то время как Цезарь заранее завладел и расположением войска и, благодаря своей энергии, удобнейшими местностями в Италии: ибо Галлию, которая раньше была предоставлена Антонию, он сделал независимой, обманув Антония; и Италию чуть ли не всю, а не восемнадцать лишь городов, он записал за своими ветеранами; тридцать четыре легиона, вместо сражавшихся с ним двадцати восьми, он наделил не только землею, но и деньгами из храмовых сумм. Эти деньги он собирал будто бы для борьбы с Помпеем, против которого он даже и не начинал готовиться к войне, несмотря на сильнейший голод в Риме; на самом же деле он распределял собранные деньги среди войска, чтобы заручиться его расположением против Антония. Также и имущество проскрибированных Цезарь больше дарил своим воинам, чем продавал. Если он действительно хочет мира, ему следует прежде всего отчитаться в своих прежних действиях, а в дальнейшем выполнять только то, что будет решено на общем совещании. Таким образом, Маний смело потребовал, чтобы, с одной стороны, Цезарь ни в чем не был единоличным господином, а с другой - чтобы его договор с Антонием не был незыблемым; затем, чтобы каждый из них пользовался неограниченной властью только в пределах того, что ему поручено, и чтобы распоряжения каждого из них признавались имеющими силу. Из всего этого Цезарь видел, что противная сторона хочет войны, и тогда обе стороны стали к ней готовиться.
23. Два легиона, поселенные в городе Анконе, прежде служившие под начальством отца Цезаря и участвовавшие также в походах Антония, узнали об этих приготовлениях Цезаря и Антония и из уважения, питаемого к каждому из них, отправили в Рим послов просить их обоих примириться. Когда Цезарь ответил, что не он затевает войну с Антонием, а что Луций выступает против него, Цезаря, послы, сговорившись с начальниками войска, все вместе отправили посольство к Луцию, прося его вместе с Цезарем предоставить дело суду; было ясно, что они собирались делать в случае его отказа от суда. Когда группа Луция согласились на суд, местом для него был избран город Габии, между Римом и Пренесте: там был устроен трибунал с двумя кафедрами для ораторов посредине, как это бывает в настоящем суде. Придя первым, Цезарь послал всадников навстречу Луцию, чтобы они посмотрели, нет ли там какой-нибудь засады. Эти всадники, встретившись с всадниками Луция, представлявшими собой, очевидно, передовой или разведочный отряд, убили некоторых из них. Луций отступил, боясь, как он говорил, засады; и когда начальники войска стали его звать, обещая дать ему охрану в пути, он не послушался их.
24. Таким образом, примирение не состоялось. Луций и Цезарь решили воевать и уже стали резко выступать друг против друга в издаваемых ими приказах. Войско Луция состояло из шести легионов пехоты - количество, которое он имел при начале консульства; кроме того, у него было еще одиннадцать легионов Антония под начальством Калена, все размещенные в Италии. У Цезаря было четыре легиона в Капуе, а при себе он имел преторианские когорты; кроме того, шесть легионов вел из Испании Сальвидиен. Деньги Луций имел из провинций, с которыми Антоний не вел войны. У Цезаря же все его провинции, за исключением Сардинии, были охвачены войной, вследствие чего он занимал деньги из храмовых сумм, обещая с избытком вернуть их; брал он в Риме из Капитолийского храма, в Анции, Ланувии, Немусе и Тибуре; в этих городах еще и теперь есть богатейшие храмовые сокровищницы.
25. Волнения против Цезаря происходили также и вне Италии. В результате проскрипций, военных колоний и распри Цезаря с Луцием слава и сила Помпея очень возросли. Кто боялся за себя, кто был лишен своего имущества, кто совершенно не признавал нового государственного строя - все они скорее всего шли к нему; кроме них, и молодежь, стремившаяся участвовать в войне ради наживы и не придававшая никакого значения тому, под чьим знаменем она сражается - ведь везде она сражается вместе с римлянами, - также и она охотнее всего шла к Помпею, стоявшему, по ее мнению, за наиболее справедливое дело. Морская добыча сделала Помпея богатым; он имел и большой флот, и полный людской состав. Явился к нему и Мурк, имея с собой два легиона войска, пятьсот стрелков, много денег и восемьдесят кораблей; другое войско он призвал к себе из Кефалении. Из всего этого некоторые заключают, что Помпей легко овладел бы Италией, гибнущей от голода и мятежей и с надеждой взирающей на него, если бы он повел тогда агрессивную политику. Но, по неразумию, Помпей предпочел не нападать, а только защищаться, пока и здесь не потерпел поражения.
26. В Африке Секстий, наместник Антония, незадолго до того передал свое войско наместнику Цезаря Фангону. Когда ему было предписано вновь взять на себя командование войском и Фангон не согласился его передать, Секстий начал войну с ним, собрав войско из солдат, уже отслуживших свой срок, толпы ливийцев и отрядов, предоставленных местными царями. Когда оба фланга войска Фангона потерпели поражение и лагерь его был взят, он, считая себя жертвой предательства, покончил самоубийством.
Итак, власть над обеими африканскими провинциями опять вернулась к Секстию; Бокха, царя Мавритании, Луций убедил сражаться с Карриной, наместником Цезаря в Испании, Аэнобарб, переплыв Ионийское море с семьюдесятью кораблями, двумя легионами воинов и некоторым количеством стрелков из лука и пращи, легковооруженных воинов и гладиаторов, стал опустошать области, признавшие власть триумвиров; затем, переплыв в Брундизий, он захватил часть трирем Цезаря и часть их сжег, запер брундизийцев в их укреплениях и стал грабить их территорию.
27. Тогда Цезарь послал в Брундизий легион воинов и поспешно отозвал Сальвидиена с пути в Испанию. Затем и Цезарь и Луций разослали по Италии людей для набора войска; между производившими этот набор было много выступлений друг против друга и менее и более значительных; часто имели также место и тайные козни. Расположением италийцев гораздо больше пользовался Луций как воюющий в их пользу с новыми поселенцами. И не только те города, которые были приписаны к войску, но почти вся Италия восстала, боясь для себя аналогичных мероприятий. Изгнав из городов или убив тех, кто давал Цезарю ссуды из храмовых сумм, они имели в своих руках свои укрепления и обратились за защитой к Луцию. Поселенцы и воины стали на сторону Цезаря; таким образом, и те и другие заняли свое место в этой войне, как если бы она велась из-за их собственных интересов.
28. В то время как все это происходило, Цезарь, собрав сенат и так называемых всадников, сказал им следующее: 'Я хорошо знаю, что партия Луция подозревает меня в слабости или трусости за то, что я не выступаю против них; эти обвинения будут высказываться и теперь, потому что я вас собрал. Но моя сила заключается в той части войска, которая вместе со мной терпит обиды, будучи лишаема Луцием земельных наделов, сильна и остальная часть, да и все прочее у меня представляет силу - кроме одной только моей решимости вести борьбу. Ведь неприятно мне вести внутренние войны без крайней к тому необходимости, неприятно употреблять оставшихся в живых граждан для борьбы друг против друга, особенно потому, что эта война не будет только слышна нам из Македонии или Фракии, а разыграется в самой Италии; чего только, не говоря об убитых мужах, не придется испытать Италии, если она станет ареной нашей войны! Вот почему я и колеблюсь; и теперь еще раз я заявляю, что ни я ничем не обидел Антония, ни сам я не испытал от Антония никакой обиды. К вам я взываю, чтобы вы ради себя самих выступили с порицанием партии Луция и добились ее примирения со мной. А если они и теперь не послушаются, тогда я тотчас же покажу им, что то, что я делал до сих пор, было вызвано благоразумием, а не трусостью; вас я прошу быть свидетелями моих слов и перед самими собой и перед Антонием и прошу вас объединиться против дерзости Луция'.
29. Так сказал Цезарь. Из числа собравшихся некоторые опять поехали в Пренесте. Но Луций сказал им, что обе стороны зашли в своих действиях уже слишком далеко и что Цезарь неискренен, так как он только что послал в Брундизий легион препятствовать Антонию возвратиться. Маний, в свою очередь, показал и письмо от Антония - подлинное или подложное, - где тот предписывал воевать, если кто-либо будет умалять его достоинство. Когда делегаты сената спросили, умалял ли кто-нибудь достоинство Антония, и призывали его к суду за эти слова, Маний еще много хитро говорил, пока, наконец они не ушли, ничего не добившись. К Цезарю, для сообщения ему полученного ответа, они не пошли - потому ли, что каждый сообщил ему об этом лично, или по другим соображениям, или под влиянием стыда. Итак, война началась. Цезарь выступил в поход, оставив для охраны Рима Лепида с двумя легионами. Большинство знати ясно показало тогда свою неудовлетворенность властью триумвиров и перешло на сторону Луция.
30. В основном течение войны было следующее. Два легиона Луция, находившиеся у Альбы, восстали и, прогнав начальников,
