советовал им заселять Ксанф, родосцам отдал Андрос, Тенос, Наксос и город Минд; города эти были вскоре отняты у них за слишком суровое с их стороны управление. Лаодикейцев и тарсийцев Антоний объявил свободными и снял с них подати, а проданных из числа тарсийцев в рабство освободил особым приказом. Афинянам, пришедшим к нему хлопотать о Теносе, он вместо Теноса дал Эгину, Икон, Кос, Скиаф и Пепареф. Проходя по Фригии, Мисии и стране галатов в Азии, Каппадокии, Киликии, Келесирии, Палестине, Итурее и остальным областям, занятым сирийцами, Антоний на всех наложил тяжелые подати и творил суд над городами и царями: в Каппадокии над Ариаратом и Сисинной, причем содействовал воцарению Сисинны, прельстившись красотой матери его, Глафиры; в Сирии он изгнал тиранов, правивших городами.
8. В Киликии Антоний упрекал явившуюся к нему Клеопатру за то, что она не приняла участия в походе Цезаря; скорее объясняя, чем оправдываясь, они указывала, что она немедленно послала к Долабелле свои четыре легиона и, имея готовую к отплытию часть флота, была задержана ветром и тем, что в очень скором времени Долабелла потерпел поражение; что она сама с хорошо снаряженным флотом отправилась в Ионийское море против Кассия, дважды угрожавшего ей, в случае если она будет сражаться в союзе с Антонием и Цезарем, воюющими против его партии; тем не менее она отправилась, не боясь Кассия, не остерегаясь Мурка, подстерегавшего ее на море; все это она делала, пока зима не принесла вообще много вреда, а ей причинила болезнь, из-за которой она и позднее не могла выступить; тем временем они уже одержали победу. Антоний, пораженный, помимо внешности, также и умом Клеопатры, тотчас влюбился в нее как юноша, хотя ему в это время исполнилось уже сорок лет. Говорят, он от природы был всегда влюбчив; также говорят, что он был увлечен красотою Клеопатры, когда она была еще ребенком, а он юношей, в звании начальника конницы, сопровождал в Александрию Габиния, руководившего походом.
9. Теперь сразу у Антония ослабел прежний его интерес ко всему происходящему: чего бы ни требовала Клеопатра, все выполнялось без всякого внимания к священному или справедливому. Так, сестру Клеопатры Арсиною, находившуюся просительницей в Милете, в храме Артемиды Левкофриены, Антоний приказал убить посланным к ней людям; Серапиона, на Кипре бывшего полководцем Клеопатры, воевавшего в союзе с Кассием и проживавшего в Тире в качестве просителя, он приказал выдать Клеопатре. Точно также он приказал жителям Арада выдать еще одного умолявшего о защите. После того как брат Клеопатры, Птолемей, пропал без вести в битве с Цезарем на Ниле, этого человека держали у себя арадийцы, выдавая его за Птолемея. Жреца Артемиды в Эфесе, по имени Мегабиз, некогда приветствовавшего Арсиною как царицу, Антоний приказал привести к себе; когда эфесцы стали просить за Мегабиза саму Клеопатру, Антоний отпустил его. Так быстро изменился Антоний, и охватившая его страсть сделалась для него и началом и концом всех дальнейших бедствий.
После отъезда Клеопатры на родину Антоний послал всадников разгромить Пальмиру, город, находившийся на небольшом расстоянии от Евфрата; причины недовольства против него были незначительные: находясь на границе владений римлян и парфян, пальмирцы ловко вели свои дела и с теми и с другими, купцы Пальмиры вывозят от персов индийские и аравийские товары и распространяют их в римских владениях, - на деле же Антоний рассчитывал, что таким путем всадники могут поживиться. Когда жители Пальмиры, заранее узнав об этом, перенесли все, что было им необходимо, на другую сторону реки и, расположившись на высоком берегу ее, на случай нападения вооружились стрелами - в этом роде оружия они были особенно сильны, всадники, найдя город пустым, повернули обратно, не вступив в бой и ничего не захватив.
10. По-видимому, это обстоятельство вызвало немного времени спустя войну Антония с парфянами, когда к ним сбежалось много правителей из Сирии. Ведь Сирия до Антиоха Благочестивого и сына его Антиоха управлялась царями из рода Селевка Никатора, как я уже об этом упоминал в книге о Сирии; когда же Помпей подчинил ее римлянам и назначил наместником Скавра, сенат после Скавра послал туда других правителей, в том числе Габиния, воевавшего с александрийцами, после Габиния - Красса, погибшего в Парфии, а после Красса - Бибула. После смерти Гая Цезаря и последовавшей за нею смуты сирийские города управлялись отдельными правителями при содействии парфян; дело в том, что парфяне после несчастья, постигшего Красса, вторглись в Сирию и там действовали заодно с соправителями. Прогнав их в Парфию, возложив тягчайшую контрибуцию на народ и повторив ту же ошибку и по отношению к пальмирцам, Антоний не стал ждать восстановления спокойствия во взбудораженной стране, но, распределив по провинциям войско для зимовки, сам отправился в Египет к Клеопатре.
11. Она оказала ему великолепный прием, Антоний остался в Египте на зиму, проживая там без отличительных знаков власти, держа себя и ведя образ жизни частного человека, потому ли, что он находился в чужом государстве и в царской резиденции, или потому, что хотел свою зимовку превратить в праздник. Он отложил, по крайней мере, в сторону все заботы, перестал думать об обязанностях верховного правителя, носил эллинскую четырехугольную столу вместо тоги, принятой на его родине, белые аттические сандалии, какие носят афинские и александрийские жрецы и которые называются фекасиями. Выходил из дому Антоний только в храмы и гимнасии или для беседы с учеными; время проводил с греками и Клеопатрой, которой, несомненно, он главным образом и посвящал все свое время.
12. Так проводил время Антоний. У Цезаря во время его возвращения в Рим3 снова усилилась его болезнь, принявшая особенно опасный характер в Брундизии: распространилась даже молва, что он умер. Выздоровев, Цезарь вступил в Рим и показал друзьям Антония письмо, полученное от него. Друзья приказали Калену отдать Цезарю два легиона и написали в Африку Секстию, чтобы он уступил Африку Цезарю. Оба они так и сделали; Цезарь вместо прежних его провинций отдал Африку Лепиду, не внушавшему каких-либо подозрений своею деятельностью; остатки конфискованного при проскрипциях имущества Цезарь распродал. При составлении списков войска для поселения в колониях и при раздаче ему земель у Цезаря возникли затруднения. Солдаты просили дать им те города, которые как лучшие были им выбраны еще до войны; города же требовали, чтобы колонии были распределены по всей Италии или чтобы они получили наделы в других городах, а за землю требовали платы с получающих ее в дар. А денег не было. Тогда все обиженные, молодежь, старики, женщины с детьми, стали стекаться в Рим; сходясь группами на форуме или в храмах, они с плачем говорили, что, не совершив никакого преступления, они, жители Италии, изгоняются со своих земель и от своих очагов, словно они проживали во вражеской стране. Слыша это, римляне негодовали и скорбели вместе с ними, так как понимали, что война велась не ради пользы Рима, а в интересах правителей, желавших произвести государственный переворот. Награды раздавались и колонии учреждались для того, чтобы более уже не возрождалась демократия, так как устраивались для правителей поселения наемников, готовых на все, чего бы от них ни потребовали.
13. В ответ на это Цезарь оправдывался перед городами необходимостью принять эти меры, понимая, впрочем, что такое объяснение ни в какой мере не покажется достаточным. И действительно, оно не казалось таковым: солдаты стали нагло нападать на соседей, забирать себе больше, чем им было предоставлено, стали выбирать наилучшее. Не остановили солдат ни упреки Цезаря, ни его многочисленные новые подарки: к правителям, нуждавшимся в солдатах как опоре своей власти, солдаты относились с пренебрежением. Так прошло пять лет. За это время по необходимости постоянно обусловливалась прочность положения каждой из сторон зависимостью одной из них от другой; вождям нужно было, чтобы власть их поддерживалась войском, войску - чтобы существовала власть для закрепления того, что они себе забрали. А так как утверждение за воинами их владений не было бы прочным, если бы не была прочна власть, передавшая им эти владения, то воины и боролись бы за нее с вынужденным к ней сочувствием. Цезарь давал нуждающимся солдатам много и сверх переданного сначала, заимствуя для этого деньги из храмов. Это подняло еще более его престиж в глазах войска и приобрело еще большую благодарность, когда они видели, что Цезарь дает им не только земли, но и города, дома и деньги.
Зато криками негодования и ненависти встречали его терявшие то, что им принадлежало, но Цезарь терпел эти оскорбления, лишь бы угодить войску.
14. Видя все это, брат Антония Луций Антоний, бывший в то время консулом4, жена Антония Фульвия и управляющий делами Антония в его отсутствие Маний стали бояться, как бы не показалось, что все то, что происходило, сделано одним Цезарем и что поэтому его одного будут за все это благодарить, Антоний же потеряет благорасположение воинов. Поэтому они решили возвратить Антония и задержать организацию колоний. Но так как это было, по-видимому, невыполнимым, поскольку войско настаивало на своих требованиях, они стали просить Цезаря назначить устроителей колоний из числа легионеров Антония хотя по договору с Антонием распоряжаться колониями было поручено одному Цезарю, все же они упрекали Антония за его отсутствие в такое время. Приведя к войску Фульвию и детей Антония, они горячо просили солдат не допускать, чтобы Антоний пожертвовал
