крестным знамением.
- Благодарю тебя, пресвятая анчисхатская покровительница воинов! Ряды Моурави пополнят лиховцы, обязанные перед родиной.
...вспоминая злоключения лиховцев, Вардан размышлял: 'Говорят, речную рогатку Шадиман, скрепив гуджари печатью Симона Второго, преподнес князю Палавандишвили, любимому родственнику матери Зураба Арагвского. И теперь даже мсахури удивляются: устрашаясь Моурави, князь наполовину уменьшил проездную пошлину, а монеты в хурджини так и сыплются. Эх, Моурави, Моурави! Как видно, ты и здесь прав, утверждая, что не одни владетели, но и глехи могут стать врагами народа, если страсть к наживе иссушит их совесть, уподобит их души осколкам камней'.
...И тут произошло нечто неожиданное, хотя сегодня и на была пятница.
Беседа о делах царства велась вяло, хотя на арабском столике и стояла ваза с упругими фруктами, а в чашах Хосро-мирзы и князя Шадимана искрилось старинное вино.
Отодвинув кальян, Хосро-мирза недовольно спросил: почему Шадиман поторопился утвердить за князем Палавандишвили право на речную рогатку Лихи? Разве сундук царя Симона не напоминает Аравийскую пустыню?
Шадиман удивился: пустыню? А не одиннадцатого хвостатого барана, который отсутствовал в пилаве желтолицего юзбаши? Помолчав, Шадиман вкрадчиво спросил:
- А не лучше было, мой царевич, утвердить право на выгодную рогатку за Иса-ханом? Ведь он женат на любимой сестре шах-ин-шаха?
Неожиданно Хосро-мирза обиделся, ибо любил Иса-хана. Он резко придвинул кальян: как этот Шадиман осмелился забыть, что он, мирза, будущий царь Картли-Кахети, по повелению шаха навсегда останется мохамметанином.
Выслушав будущего царя, язвительно заметившего, что еще лучше было бы закрепить право на рогатку за Великим Моурави, тем более он тоже грузин, Шадиман неожиданно обиделся и, впервые забыв, что в дипломатии самый дешевый товар - самолюбие, скомкал благоухающий розами платок и швырнул на столик.
- Ну что ж, хотя Моурави с гордостью носит звание 'Грузин!', но любимая жена шах-ин-шаха - его родственница, ибо любимый брат ее, царь Луарсаб, женат на любимой сестре Непобедимого.
Резко отодвинув кальян, царевич позвал Гассана и приказал подать князю третий платок.
Едва взяв платок, Шадиман побледнел и отшатнулся.
Хосро-мирза благодушно взялся за четки.
- А я думал, любимое благовоние Непобедимого больше придется тебе по душе, чем аромат розы.
- Увы, мой царевич, Моурави некогда помнить о розовом масле, и он не в обиде на Джамбаза, ибо, беспрерывно мчась за убегающими, конь благоухает чем придется. Что же касается меня, то мои любимые благовония, увы, испарились однажды в раскаленных песках Кешана.
И тут же Шадиман мысленно дал себе клятву ждать Георгия Саакадзе, чтобы вместе с ним расширить границы Грузии 'от Никопсы до Дербента!'.
Словно в каком-то забытьи смотрел Хосро-мирза сквозь булькающий кальян на князя Шадимана, посмевшего намекнуть ему на промахи молодости. Словно в колеблющемся свете миража он увидел своего хамаданского коня, нагруженного сосудами с испарившимся розовым маслом. И в этот миг он твердо решил: князь Шадиман никогда не будет везиром в его будущем царстве, ибо царедворец обязан не замечать не только пустые сосуды царственного каравана, но и пустую голову царя...
...но время разрыхляет почву для посева, и время назначает час для жатвы.
Хосро поднял чашу и пожелал князю из князей многие лета и зимы искриться, как это вино.
Шадиман поднял чашу и пожелал царевичу из царевичей многие зимы и лета вдыхать аромат весеннего солнца.
Народ беспрестанно прибывал на площадь. Теснота такая, что папаху не уронишь. Из лавок высыпали торговцы, аробщики, спрыгнув с ароб, расталкивали толпу, стремясь как можно ближе протиснуться к глашатаю. Плотоводы, зеленщики, коки-водоносы, тулухчи, погонщики оттесняли друг друга. Жадно ловил майдан обещание Метехи.
Победа Хосро-мирзы и, пожалуй, еще больше, тайная защита им Тбилиси одурманили горожан. Уже никто не думал покидать город, напротив - даже из близлежащих местечек стремились укрыться за надежными стенами стольного города: '...все же свой, картлийский царь сидит в Метехи, персы его охраняют'.
Утомленные войнами и тревогами, тбилисцы радовались наступившему хотя бы небольшому порядку и сторонились людей, убеждавших идти на помощь Моурави.
- Уже не осталось молодых, - говорили одни.
- По старым тоже преждевременно келехи справляем, - сердились другие.
- Церковь не благословляет, - хмурились третьи.
- Что ж, что магометанин, - все же свой царь, Багратид, - значит законный.
И как-то незаметно имущие слои Тбилиси отпали от Саакадзе, забыв все сделанное им для возрождения города...
Видя настроение горожан, приверженцы Георгия Саакадзе, боясь доносов, совсем притаились и еще больше стали устрашаться обещанием Андукапара, ставшего управителем Тбилиси, отбирать у приверженцев Саакадзе имущество до последней нитки, а мужчин бросать в башню для малых преступников.
- Такое непременно исполнит, проклятый шакал, недаром с муллой в мечеть бегает! - И горожане уже открыто сторонились явных и тайных саакадзевцев.
Но Вардана Мудрого не беспокоили угрозы, он не верил в прочность трона Симона Второго, не верил в кажущееся успокоение: 'Нельзя долго удержаться на подрубленной скамье... да еще царю-тюрбанщику, - ни народу, ни церкови не нужен!' И Вардан всеми способами ухитрялся оповещать Саакадзе о положении в Тбилиси.
- Купцы, шире открывайте двери торговли! - надрываясь, кричал глашатай.
- Что будешь делать, надо торговать, - вздохнул толстый купец.
- Раз царь хочет...
- Э, амкары, такая торговля похожа на кошкины слезы...
- Правда, не ведут чужеземцы к нам караваны.
- Имеретины тоже не ведут...
- Даже Самегрело зазналась.
- Напрасно мегрельцев вспомнил.
- Все равно что покойников, самим нечем живот прикрыть.
- Хоть коней, овец пригоняли...
- Из уважения к Моурави пригоняли.
- Может, не только их уважение подкупал...
- А ты, ржавое железо, раньше не видел, как Саакадзе об их одежде беспокоился? Целые караваны направлял в Самегрело...
- Что будешь делать, не любит наш Георгий, когда мужчины без шаровар ходят!..
- Женщин тоже пожалел, от холода персидскую кисею посылал... дешевые шали...
- Убыточно для майдана, нечем мегрельским крестьянам платить, почти задаром продавали...
- Задаром? Ты больше всех возил, а почему не разорился?
- Э, э... Заал! Постарел, а мысли мудрые не понимаешь... Ради дружбы с мегрельским народом Моурави взамен тебя разорялся... Сам убытки оплачивал...
- А на что дружба с голыми?! Нам богатые купцы нужны. Вот князь Шадиман говорит, из Ирана десять караванов идут...
- Может и двадцать идти, а разве известно, сколько в тбилисские ворота войдут?..
- Правда! Картлийцы хоть и привыкли шаровары носить, все же на голубей не похожи...
- Караваны от врагов, потому не похожи...
- Хорошо! Пануш говорит: отнять от врага - все равно что в битве победить...
- Амкары, почему такое говорите?.. Торговля одного бога имеет... Купцы везде братья...
- Го... го... го!.. Смотрите, люди, на этих братьев, - друг другу за шаури горло перегрызут!..
- Хе... хе... хе!.. Их общий бог с аршином на... родился...
